Смех женщины стихает, когда она видит выражение моего лица. Она откашливается.
— Что касается туннеля, по которому вы пришли, мы его заделали. Уже третий туннель за месяц. Время от времени беженцы из Республики, подобно вам, пробираются сюда, жители Трибьюна устали разбираться с ними. Кому понравится, если гражданин вражеской страны вдруг поселяется в его городе? Обычно мы возвращаем беглецов через линию фронта в Республику. Вам повезло. — Она вздыхает. — Прежде вся территория на востоке и западе называлась Соединенными Штатами Америки. Вы это знаете?
Медальон из четверти доллара внезапно тяжелеет у меня на шее.
— Да, знаю.
— А про наводнения знаете? Они шли одно за другим и менее чем за два года затопили половину низинного юга. Вы, республиканцы, о таких местах, наверно, и не слышали. Луизиана исчезла. Флорида, Джорджия, Алабама, Миссисипи, Каролина — все они скрылись под водой. Так быстро, будто их никогда и не существовало. Ну разве что кое-где далеко в океане торчали из воды верхушки зданий.
— И поэтому вы переместились сюда?
— На западе больше земли. Представляете, сколько появилось беженцев? Тогда на западе построили стену, чтобы не пускать жителей восточных штатов; стена простиралась от севера Дакоты на юг до самого Техаса. — Женщина ударяет кулаком по ладони. — И тогда нам пришлось строить туннели, чтобы пробираться на запад. Во время пика миграции были прорыты тысячи туннелей. Потом началась война. Когда Республика стала использовать туннели для проведения внезапных атак, мы их все засыпали. Война идет уже так долго, что большинство людей и не помнят, что сражаются они из-за земли. Но когда высокая вода наконец спала, ситуация стабилизировалась. Мы стали Колониями Америки.
Когда она произносит последние слова, грудь ее раздувается от гордости.
— Война подходит к концу — в последнее время мы одерживаем победу за победой.
Помнится, в Ламаре Каэдэ говорила, что Колонии выигрывают войну. Я тогда даже не задумался об этом — в конечном счете что значат слова одного человека. Слухи? Но теперь солдат прямо передо мной говорит о победе как о почти свершившемся факте.
Мы смолкаем, потому что шум на улице становится громче. Я наклоняю голову, прислушиваясь. С того момента, как нас сюда доставили, через госпиталь прошли толпы людей, но я и не думал о них. А теперь мне кажется, я слышу свое имя.
— Вы не знаете, что там происходит? — спрашиваю я. — Нельзя перевести мою подругу в более спокойное место?
Женщина складывает руки на груди:
— Не хотите сами посмотреть, что там за шум?
Она жестом приглашает меня встать и подойти к окну.
Крики снаружи становятся оглушительными. Когда женщина-солдат распахивает балконную дверь и мы выходим в ночь, меня встречает порыв ледяного ветра и громкоголосый хор приветствий. Мигающие огни ослепляют, несколько секунд я только и могу, что стоять, держась за металлические перила, и смотреть вниз. Сейчас глубокая ночь, но под нашим окном собрались сотни людей, они не обращают внимания на снег. Все смотрят на меня. Многие держат самодельные плакаты.
«Добро пожаловать на нашу сторону», — читаю я.
«Призрак жив», — написано на другом.
«Низвергни Республику», — призывает третий. Их десятки. «Дэй — почетный гражданин Колоний!», «Добро пожаловать в Трибьюн, Дэй!», «Наш дом — твой дом!».
Они меня знают.
Женщина показывает на меня и улыбается толпе.
— Это Дэй! — кричит она.
Взрыв приветственных криков. Я стою неподвижно. Да и что делать, когда сотни людей выкрикивают твое имя так, будто с ума посходили? Я понятия не имею, как быть, а потому поднимаю руку и машу толпе.
— Вы здесь знаменитость, — поясняет женщина, перекрикивая шум толпы.
Кажется, ее все происходящее интересует гораздо больше, чем меня.
— Единственный бунтарь, с которым Республика ничего не может поделать. Поверьте мне, завтра утром вы будете героем всех новостей. «Эвергрин» на уши встанет, чтобы записать с вами интервью.
Она все говорит, но я ее больше не слушаю. Мое внимание привлекает один плакат. Его держит девушка, обмотанная шарфом до самого носа, ее лицо скрыто капюшоном.
Но я узнаю Каэдэ.
Голова идет кругом. Я тут же вспоминаю мигающий красный огонек в убежище, предупредивший нас с Джун о том, что кто-то приближается. Вспоминаю человека, который, как мне показалось, следовал за нами по улицам Трибьюна. Это была Каэдэ? Может, и другие Патриоты здесь? Ее плакат почти теряется в море других.
Он призывает меня вернуться. Немедленно.
Джун
Я снова грежу. Я в этом уверена, потому что со мной опять Метиас, тогда как я знаю, что он мертв. На сей раз я готова к его появлению и держу эмоции в узде.
Мы с Метиасом идем по улицам Пьерры. Повсюду солдаты Республики, они бегут сквозь грохот и взрывы, но нам двоим, кажется, ничто не грозит. Земля и шрапнель отскакивают от нас, не причинив вреда. Я чувствую себя неуязвимой или невидимой. Либо одно, либо другое. А то и все вместе.
— Что-то тут не так, — говорю я брату.
Я поднимаю глаза к крышам, потом снова вглядываюсь в хаос улиц. Где Анден?
Метиас задумчиво хмурится. Он идет, сцепив руки за спиной, идет элегантно, как подобает капитану. И золотые кисточки на его форме тихонько позвякивают на ходу.
— Я не знаю, что тебя беспокоит, — говорит он, почесывая едва заметную щетину на подбородке (в отличие от Томаса, он всегда чуть пренебрегал армейскими правилами опрятности). — Скажи — что.
— Всё вместе, — говорю я, делая круговое движение рукой. — Весь этот план. Что-то тут не так.
Метиас перешагивает через груду бетонных обломков.
— Что именно?
— Он.
Я показываю на крышу, где на виду стоит Рейзор и наблюдает за происходящим, скрестив руки на груди.
— Что-то с ним не так.
— Ну-ка, Джучок, пошевели мозгами, — говорит Метиас.
Я загибаю пальцы:
— Когда я села в машину за джипом Президента, водитель получил точные инструкции. Президент сказал, что меня нужно отвезти в госпиталь.
— А потом?
— А потом Рейзор все равно приказал водителям ехать к месту покушения. Он просто проигнорировал команду Андена. Вероятно, он сказал Президенту, что я настаиваю на прежнем маршруте. Только в такой ситуации Анден мог вернуться к первоначальному варианту.
Метиас пожимает плечами:
— И что это значит? Что Рейзор хотел довести план убийства до конца?
— Нет. Если бы покушение удалось, все бы узнали, кто не подчинился приказу Президента. Все бы узнали, что именно Рейзор приказал джипам двигаться избранным маршрутом. — Я хватаю Метиаса за руку. — Республика узнала бы, что именно Рейзор пытался убить Андена.
