— Не открывайте глаза. Держитесь за меня и идите следом, — тихо сказал Герман и легонько потянул ее за собой за руку.
— Если мы убьемся, я не знаю, что с вами сделаю! — прошипела Алина. — Черт вас побери!
— Не призывайте черта, пока я вас веду. В целях вашей же безопасности.
— Скоро еще?
— Мы прошли полтора метра. Осталось девяносто восемь с половиной.
— Чертваспобери, чертваспобери! Вас и вашу форель! Чтоб вам…
— Девяносто семь метров, Алина. Девяносто семь — это уже ничто! Вы так храбро прошли целых три метра.
— Молчите уж!
— Я вас подбадриваю! Вы умница, преодолели еще полметра.
— Вы что, специально раскачиваете мост?!
— И не думал. Кстати, вид отсюда открывается шикарный! Жаль, что с закрытыми глазами вы ничего не видите.
— Ай, отстаньте!
Казалось, прошла целая вечность до того момента, когда под ногами Алина почувствовала не хлипкие дощечки, а твердую землю. В тот же момент, как они сошли с моста, Герман выпустил ее руку из своей.
— Ну вот, добрались!
Алина открыла глаза и увидела кривившую губы мужчины усмешку, за которую она тут же его возненавидела. Без сомнений, он выбрал такой маршрут, чтобы посмеяться над ней!
— Только не говорите, что ресторан закрыт. Иначе я скину вас в пропасть.
— Я вам еще пригожусь — перевести обратно. Или желаете тут остаться?
— Герман, послушайте! — негодование придало ей решительности. — Это первый и последний раз, когда мы с вами вместе обедаем. Мы вообще больше не увидимся, поняли?
— Ой, не зарекайтесь, — ухмыльнулся он и оглянулся на радостный оклик. Алина только сейчас заметила за спиной мужчины небольшую полянку, на которой под голыми деревьями располагались столы и лавки. Может, летом, когда деревья покрываются листвой и создают естественный купол, здесь и красиво, но не сейчас. Ради этой забегаловки они подвергали свои жизни опасности?! Если Герману нравится рисковать — бог с ним. Но она не готова обменять свою жизнь на возможность съесть хачапури.
А Герман уже вовсю смеялся и болтал с грузным невысоким мужчиной с пышными усами и лысой, будто коленка, головой. Поверх одежды на том был повязан темный фартук с масляными пятнами, и Алина сделала вывод, что перед ней или сам хозяин «ресторана», или повар. А может, и тот и другой. Герман, посмеиваясь, что-то рассказывал, и его собеседник, косясь на Алину, закатывался здоровым басовитым хохотом. К своему негодованию, Алина поняла, что смеются они над нею — над тем, как она перебиралась через мост, и покраснела. Если бы не этот чертов мост (кстати, Герман успел упомянуть, что мост так и называется — Чертов. Видимо, не одна Алина чертыхалась на нем), то она бы развернулась и ушла. Но страх пересилил гордость, и Алине ничего не оставалось, как сверлить ненавидящим взглядом своего спутника и ждать, когда отхохочется мужчина в фартуке.
— Ай, девочка моя! Садись сюда, моя хорошая, — засуетился тот, вытирая руки о передник. — Сейчас Давид принесет тебе покушать. Я сегодня угощаю, Гера, хачапури. Дорогой ты мне гость. И девушка твоя хороша. Настоящая красавица! Береги ее и приводи еще. Хачапури, конечно? И форель! Только выловили. Веришь? Пойдем, покажу. Нет, лучше садись напротив своей девушки, а Давид принесет вам покушать. Моя Гала уже готовит. Как услышала, что вы идете, так и встала к плите. Слышишь, как шипит масло?
Непрерывно болтая и сопровождая свою речь темпераментной жестикуляцией, Давид усадил дорогих, как он заявил, гостей за один из столов рядом с деревянным домиком, из окошка которого доносились пробуждающие аппетит ароматы. Не успела Алина и глазом моргнуть, как на столе появилась бумажная скатерть, а на ней — столовые приборы.
— Домашнее вино. Самое лучшее! — Давид уже разливал по двум стаканам гранатового цвета жидкость.
— Я за рулем, Давид, — отказался Герман, чем вызвал у мужчины шумное негодование.
— Ай, мое вино не пьяное, Гера! Что ты такое говоришь! Разве я тебе враг — поить пьяным вином? Это же чистый нектар, попробуй! Хотя бы попробуй!
Герман, к ужасу Алины, поднес стакан к губам и сделал хороший глоток, а затем зажмурился от удовольствия.
— Вот! Говорю же, нектар! И ты, девочка, пей! Пей немедленно. И до дна!
Она хотела вежливо отказаться и тем самым вызвать обиду хозяина ресторана, но, поймав насмешливый взгляд Германа, успевшего «просчитать» ее реакцию, схватила стакан и махнула половину.
— Ай, хорошо! Умница! Ну как, нектар, да?
Алина кивнула — нектар, нектар. Вино и правда оказалось сладким, ароматным и мягким. Она снова поднесла стакан к губам.
— Осторожно, вино обманчивое, — шепнул ей Герман, когда Давид отошел на зов женского голоса из домика. — Пьется легко, голову оставляет ясной, но ноги потом заплетаются. А нам еще, как вы помните, через мост обратно идти. Впрочем, если вино придаст вам храбрости, то вперед!
Алина только сверкнула на него глазами, но глоточек сделала уже осторожный.
А потом принесли угощение, и она забыла о своей неприязни к мужчине и пережитом страхе, потому что форель и правда была такой нежной, что таяла на языке. А сочные хачапури с ярким желтком в лунке оказались божественно вкусными. Алина ела с таким аппетитом, которого не испытывала уже давно, и даже не стыдилась за него перед Германом. А ему, похоже, ее аппетит очень нравился, потому что он, бросая на нее короткие взгляды, улыбался. Мешали ли ей его взгляды? Только поначалу, а потом то ли вкусная еда сделала свое дело, то ли заструившееся от вина тепло по телу, но Алина расслабилась. Ей даже стало приятно то, что Герман на нее поглядывает. И она даже опять нашла его красивым. Хоть и совершенно не в ее вкусе.
— Вижу, вы довольно прожорливая, — ухмыльнулся он, когда на ее тарелке от двух рыбин остались только косточки. — Ваша комплекция обманывает.
— Прожорливая, ну и что? — не смутилась Алина, картинно обмакнула кусочек хачапури в желток и отправила в рот. — Хотите сказать, что меня сложно прокормить? Так я обедать с вами больше не собираюсь. Расслабьтесь.
Герман только усмехнулся. Но при этом подвинул к ней тарелку с остатками хачапури.
— Ешьте, ешьте. Я вас не останавливаю. Если честно, мне нравятся девушки с аппетитом.
— Если вы не замолчите, то аппетит мне отобьете.
— Увы, Алина. Молчать не собираюсь. Я же привез вас сюда не только пообедать, но и поговорить.
— Ну, раз так хотите, давайте. Говорите, — вздохнула Алина и отодвинула опустевшую тарелку. Наелась она так, что дышать было трудно, не то что разговаривать. Но сама виновата — накинулась на еду с такой жадностью, словно до этого сидела на долгой изнурительной диете. А Герман вновь стал серьезным и мрачным. Но, прежде чем начать разговор, он попросил хозяина принести им чай.
