— То есть их построила Летисия Флорес? — уточнил Герман.
— Не лично, наверняка кого-то нанимала. Оттуда и сохранилась эта история: кто-то, участвующий в строительстве, сказал другому, тот — третьему. Ну ты понимаешь.
Герман быстро сопоставил услышанное и от профессора, и от знакомого и пришел к выводу, что эта Летисия Флорес могла быть жрицей. С ее подачи выстроили алтари, замаскированные под дольмены, для служения ее Владыке. Возможно, она собиралась совершить жертвоприношение и выпустить в свет своего господина. Только Германа смущало то, что в дольменах-алтарях дремали духи. Как она их привела за собой?
— Что стало с той Летисией, знаешь? — спросил он знакомого.
— Нет. Слишком много времени прошло. Это просто легенда.
— Спасибо, ты и так много всего отыскал! — искренне поблагодарил Герман. — И за такой короткий срок.
— Ну, не все я раскопал сегодня. Про ценность, привезенную из Европы, чьи следы теряются предположительно в тех местах, где вы с Викой любили отдыхать, я передавал информацию Вике еще раньше. Она присылала ко мне друга за документами.
— Кого присылала? — встревожился Герман. — Как его зовут?
— Да уже не помню. Она мне позвонила накануне и сказала, что лично приехать не может и потому пришлет человека.
— Как он выглядел?
— Мужик лет тридцати пяти, с бородой, волосы светлые, носил их завязанными в хвост. Лицо такое… иконописное.
— Вот черт! — выругался Герман, и ему сразу вспомнилось то, что зацепило в рассказе Алины — художник! — Когда это было? Когда он к тебе приходил?
— Да давно уже. Больше года назад точно. Даже два. Не помню, Герман! Посмотри вложение, я прикрепил и те сканы, что Вике передал, и описание семейного герба де ла Торре.
— Спасибо! — поблагодарил Герман, считая, что самое важное уже узнал. — С меня причитается!
Он развернул машину и рванул в Гористый.
Казалось, в поселке ничего не изменилось за то короткое время, что прошло с его полуденного визита сюда: с виду Гористый оставался таким же тихим и безлюдным. И только когда Герман остановил машину неподалеку от дома, который снимала Алина, и вышел на улицу, он уловил первое изменение. Гористый смердел, словно где-то рядом оказалась помойка с гниющими отбросами. Похожее зловоние, только куда слабее, исходило от тварей на маяке. Эта вонь давала понять, что поселок только с виду безлюден.
Но никто не спешил показываться ему на глаза. Может, за ним следили тайно или, как в прошлый раз, поджидали? Герман оглянулся по сторонам, когда переходил дорогу возле дома, но машин не было. Однако калитка на этот раз оказалась распахнута, и мужчина, переборов желание броситься тут же к дому, замедлил шаг и снова огляделся. Опять никого. Где же они — те, кто пришел в поселок сейчас, словно по команде, кто выдавал свое невидимое присутствие тошнотворным запахом? Он пересек небольшой двор и вошел в приоткрытую дверь.
— Алина? — позвал Герман, надеясь, что девушка окажется дома. Никто не отозвался. Мужчина беспрепятственно обошел все комнаты, отметив с горечью, что вещей Алины тут не осталось. Значит, она заезжала сюда, пока он метался между вокзалами, собрала чемодан и уехала. И все же он чувствовал, что что-то не так.
Он вышел из дома и, подняв голову, заметил движение на «мачте». Кто-то быстро спускался по столбу.
— Вот и первый, — тихо пробормотал Герман и покрепче сжал в руке рукоятку трости. Глупость, конечно, приезжать в поселок, вооружившись лишь ею. Но если жители уже мертвы, поможет ли против них оружие? И от тех, которые не мертвы, — чем можно обороняться? Герман еще не мог дать этому объяснение, но интуитивно понимал, что с жителями Гористого случилось нехорошее. Одни — умерли, а затем будто восстали. Другие… О других, возможно, ему и пыталась сказать Вика. К другим могли относиться старик Кириллов, ветеринар, продавец в магазине, художник. И, возможно, сама Вика.
Герман отвлекся лишь на мгновение, следя за тем, куда скрылось спустившееся со столба существо. Но и этого времени оказалось достаточно для того, чтобы некто спрыгнул на него сверху и повалил на землю. На Германа дохнуло вонью тухлого мяса, и рядом со своим лицом он увидел оскаленную рожу. Существо проворно вцепилось ему в шею костлявыми пальцами, но мужчина ожидал этого и опередил тварь на доли секунды. Резко подавшись вперед, он свалил существо с себя на землю. И когда то ослабило хватку, не без труда, но освободился. Герман проворно вскочил на ноги, невольно охнув от пронзившей голень боли, и огрел пытавшееся встать существо тростью. Тяжелый набалдашник пришелся на полуголый череп, проломив с неприятным хрустом лобную кость. Нечисть рухнула на землю, и Герман быстро, как мог, покинул двор ставшего негостеприимным дома.
А из других дворов уже стекалась к нему, покачиваясь и переваливаясь, другая нежить. Осклабленные улыбки-оскалы, облысевшие черепа, ввалившиеся глаза или вовсе опустевшие глазницы — такая «армия» достойна была стать украшением фильма про зомби. Те, которые проникли на маяк, выглядели куда… свежее.
Он успел добежать до машины и заскочить внутрь в тот момент, когда покрытая струпьями рука уже дернула его за куртку. Герман заблокировал двери и завел двигатель. И только потом понял, что находится в автомобиле не один. Он резко повернулся и увидел на пассажирском сиденье Вику.
— Ты?
Герман замешкался от неожиданности, и машину успела окружить нечисть.
Вика кивнула и подняла на него белые глаза. А затем растянула губы в незнакомой ему усмешке.
12
Помещение наполняла абсолютная тишина, а на каменистом полу пещеры рекой разливалось что-то темное. Элизабет покрепче ухватила дрожащими руками факел, но все равно тени, падающие от подрагивающего пламени на стены, затеяли свой дьявольский танец. Так было в тот раз, когда она впервые пришла сюда. Только сейчас тишина отчего-то кричала о беде.
Их было меньше дюжины — бездыханных и обескровленных тел. Обнаженных и с перерезанными горлами. Они лежали, составляя собой недостающий луч, в верхнюю точку которого сомкнулись вытянутые руки двух несчастных. Элизабет с трудом сдержалась, чтобы не закричать от ужаса. Она пришла сюда тайно, под покровом ночи, чтобы унести сулившую несчастья печать, но опоздала. Что-то случилось здесь совсем недавно, страшное и непоправимое.
Кровь заливала пол, вызывая страх и отвращение, но на центральном алтаре лежал нужный предмет. Оставили его умышленно или забыли, спасаясь бегством после страшного преступления? Элизабет взяла зловещую печать и ощутила исходящее от той неожиданное тепло. Пластина словно нагрелась на солнце или являлась живой. Элизабет готова была поклясться, что под пальцами она ощутила трепетание. Девушка едва не выпустила тяжелую печать и поспешила крепко прижать ее к себе. Когда Элизабет возвращалась к выходу, под ногу ей что-то попалось. Она наклонилась и обнаружила оброненный кем-то кинжал. Элизабет положила факел рядом с собой и протянула к рукояти дрожавшую руку. И в это мгновение услышала над собой полный гнева голос:
