Здесь стоит вопрос глобального масштаба, и касается он как нашей клиники в частности, так и всего здравоохранения в целом. Сейчас со всех сторон максимально урезают финансирование госучреждений здравоохранения, включая психиатрические диспансеры, стационары, интернаты. Что касается нашей больницы, то здесь штат психотерапевтов представляет собой самостоятельное отделение по реабилитации, включающее в себя определенное количество сотрудников, работающих на всю клинику. Элементарно нет возможности объять всех пациентов разом – не хватает специалистов. В нашем отделении работают два клинических психолога, занимающихся в том числе психотерапией, арт-терапией, психологическими методиками. Это два человека на 55 пациентов. Длительное время была загвоздка с проведением арт-терапии, так как не было красок и бумаги. В клиниках сейчас нечем платить санитаркам, не говоря уж о какой-то бумаге. Конечно, хотелось бы максимально европеизировать нашу медицину и в полной мере обеспечивать всем необходимым наших пациентов, но не хватает денежных средств. Начиная с лекарств, которые закупает аптека, заканчивая психотерапией. Но, тем не менее, наши специалисты максимально пытаются уделять время пациентам.
Первые лекарства, не считая того укола, мне выписали уже во второй день. Ночью я не могла заснуть, мышцы, независимо от моего желания, поочерёдно напрягались, они зудели, и хотелось двигаться. Ворочалась, наматывая на себя сбивчатый в пододеяльнике плед. Не выдержав, я легла на левый бок и открыла глаза. Одеяло соседки Наташи пристально смотрело на меня, медленно мигая один глазом. Фиолетовая блестящая радужка то появлялась, то вновь скрывалась за чешуйчатым веком. Передо мной был глаз дракона, и он внимательно изучал меня. Я закрыла глаза, погрузилась во тьму, досчитала до десяти и снова открыла их. Фиолетовый глаз выглядел удивлённым, его веко разрасталось, одеяло покрывалось тёмно-зелёными чешуйками. Наташа под ним медленно приподнималась и опускалась, размеренно дышала. Вместе с ней дышал и дракон. Я села на кровати и опустила взгляд на пол. Пол тёк, будто расплавленный воск, стремясь утечь в коридор. Стены плавились, становились мягкими и были готовы вот-вот обвалиться, завалив своим восковым нутром моих мирно спящих соседок. Ватные ноги нашли под кроватью тапочки, я аккуратно встала на скользящий пол и неровным шагом вышла из палаты.
Свет в коридоре был приглушён, рваными бликами он расползался по коричневому линолеуму. Я вязла в расплавленном воске, подошвы прилипали, и каждый шаг давался с трудом. Я хотела облокотиться на липкую стену, но испугалась, что провалюсь в неё и застыну там, как муха в янтаре.
Навстречу мне вышла Ирина Маратовна. Оказалось, что мой язык присох к нёбу, я силилась рассказать ей про дракона и про то, что скоро восковая больница падёт. Медсестра не поняла ни единого слова, усадила меня на продавленный диван и взяла за руку.
– Пол течёт, – наконец смогла сказать я.
– Куда течёт? – заглянула мне в глаза Ирина Маратовна.
– Я не знаю… На Наташе дракон…
Наверное, это он своим огненным дыханием плавил пространство. Тёплые руки Ирины Маратовны гладили мои плечи, она что-то говорила, и я начинала понимать нереальность происходящего.
По телефону вызвали дежурного врача. Пока мы ждали её, Ирина Маратовна не отходила от меня и успокаивающе приобнимала, не давая мне провалиться в диван. Пришёл доктор, дал мне таблетку, уложил в кровать, и я спокойно проспала до утра.
На следующий день мне поменяли лекарства, записав в карту, от каких таблеток у меня начинаются галлюцинации. Подбор лекарств – долгое и кропотливое занятие.
Существует статистика, что если сотне людей, страдающих от депрессии, на протяжении нескольких месяцев давать препараты против этого состояния, то лишь 30 из них избавятся от болезни. Еще у двадцати наступят значительные улучшения, но следы депрессии останутся. К сожалению, остальные (то есть половина) почувствуют лишь небольшой сдвиг или останутся в прежнем состоянии. Но если эти пятьдесят человек попробуют другие препараты, то еще пятнадцать из них будут наблюдать снижение депрессивной симптоматики. А если объединить медикаментозное лечение с психотерапией, шансы больных на улучшение состояния удвоятся.
Результаты лечения зависят от уникальности нейронной сети больного. Кому-то может подойти один препарат, а состояние другого пациента с похожей симптоматикой не изменится. Никто заранее не знает, как работает конкретный мозг, пока специалист не попытается выяснить это.
При поступлении пациента смотрит консилиум и ставится предварительный диагноз. Делается соответствующая запись в истории болезни, и назначается начальная терапия. Для подбора терапии в каждом конкретном случае необходимо учитывать следующее:
Предварительный диагноз.
Стадия заболевания (обострение/повторный эпизод/становление ремиссии).
Этапы и закономерности динамики заболевания. Например, одни нейролептики хороши для купирующей терапии, другие – для поддерживающей.
Учитывается соотношение риска/пользы. Допустим, при наличии в анамнезе инфаркта миокарда лучше не назначать лишний раз трициклические антидепрессанты.
Финансовый аспект тоже стоит сразу учитывать. Наши препараты в целом дорогостоящие, есть и такие, которые стоят больше 15 тысяч на месяц приема. В чём смысл назначить такой препарат пациентке-инвалиду 2-й группы? К сожалению, она не сможет себе его позволить после выписки. Есть варианты назначения таких препаратов в качестве стационарного лечения для купирования острого периода болезни, с последующей их заменой на менее дорогостоящие, но не менее эффективные.
Большую роль в назначении корректной терапии играет уровень знаний, опыт доктора. Кроме того, психофармакотерапия направлена на определенные – целевые – симптомы, которые служат маркерами основного расстройства. Некоторые препараты мы условно называем «лекарство для смысла жизни», «лекарство от несчастной любви». Такими упрощенными словами мы говорим о симптомах, которые являются основной мишенью для действия того или иного препарата. В дальнейшем происходит постоянный контроль лечения, подбираются дозировки препарата, происходит мониторинг побочных эффектов, наблюдается динамика течения заболевания. При необходимости происходит коррекция дозировок либо препаратов, их комбинации, добавление к схеме дополнительных препаратов и т. п.
У психиатрического лечения существует один большой недостаток: до появления эффекта могут пройти недели. Причём из-за побочных действий препаратов эти недели могут быть очень неприятными. Когда признаки исцеления не видны немедленно, люди часто прерывают назначенные лечебные курсы.
Чтобы полностью вывести себя из депрессии, некоторым пациентам требуются месяцы. В одном из крупнейших исследований эффективности методик борьбы с депрессией было установлено, что для половины выздоровевших на лечение ушло более шести недель. Для остальных этот период был ещё более продолжительным. При борьбе с ментальными заболеваниями необходимо терпение. Если эффект не проявляется с самого начала, он станет очевидным позднее.
