— Это вы сейчас говорите о так называемой обязательной подписке? — уточнила Люся.
— Вот именно «так называемой», — сказала завуч. — Дело в том, что за многие годы сложилось мнение, что подписка является обязательной, но на самом деле нам, так сказать, удалось отстоять свою позицию, даже если пришлось где-то отстаивать свое мнение или даже где-то перечить непосредственному начальству…
— Так, вот этого не надо, — сказала Люся.
— Хорошо, — легко согласилась Оксана Витальевна, — значит… м-м-м… надо уметь брать на себя ответственность и не бояться инициативы.
— Но вам же пришлось столкнуться с сопротивлением?
— Да, но мы были уверены в собственной правоте, и, как видите, правда оказалась на нашей стороне. И мы будем надеяться, что реформы школьного образования…
— Так, редактор просил про реформы не упоминать.
— Хорошо, — согласилась завуч, — а про положительную динамику в развитии можно?
— Про динамику, наверное, можно, — неуверенно сказала Люся, — но давайте не будем. Так, Галина, иди сюда.
— Я Геула, — сквозь зубы сказала Геля, у которой от абсурдности происходящего начал дергаться глаз.
— Девушка, давайте быстрее, нам еще в три школы ехать, — обиделась Люся, — давайте встаньте к окну. Вопрос — как вам нравится учиться в такой прогрессивной школе, где руководство с таким восторгом… Нет. Давай еще раз. Как вам нравится учиться в школе, где руководство с таким вниманием относится ко всем инициативам снизу?
Геула мысленно досчитала до пяти.
— Я хочу уйти отсюда, — сказала она.
— Куда? — испугалась Люся.
— В техникум, — ответила Геля, — всё, у меня экзамен начинается, я пойду.
— Иди, Геула, удачи тебе, — пропела ей вслед Оксана Витальевна. — Вот видите, мы и здесь на передовой, наши уроки трудового обучения, как и просил новый министр образования…
— Про министра не надо.
— Хорошо. Мы открыты всем новым веяниям, и наши уроки трудового обучения подталкивают ребят к тому, чтобы они овладевали специальностями, нужными для народного хозяйства…
Геула завернула за угол и уткнулась лбом в стену. «Ладно, сначала напишу диктант. А что это было, буду выяснять потом», — подумала она.
*
Геула вошла в класс одной из последних, и сначала ей показалось, что она не туда попала.
Окна были открыты настежь, а класс ржал, лежа на партах.
Огромный телевизор, по которому должны были объявить номер диктанта, показывал «Смешариков». Девятиклассники угорали.
Учительница белорусского языка кивнула Геуле.
— Сядай. Яшчэ дзесяць хвілін
[34].
Геула села. Лимит удивления на сегодня был исчерпан.
Диктант прошел быстро и легко. Класс был проветрен, учительница диктовала прекрасно.
— Галоўнае, расслабцеся і слухайце, — сказала она в самом начале. — Мова сама ўвальецца вам у вушы. Калі нешта незразумелае, запытайцеся ў мяне, не чапайце суседзей. І памятайце — усё будзе добра!
[35]
— Тебе хорошо, тебя за оценки не ругают, — вздохнула Смирнова, сдавая диктант. — Пойдем в пиццерию? Мы все идем, будем там ждать, пока проверят.
— Я догоню, — сказала Геула и отправилась искать классную.
Светлана Федоровна сидела у себя в кабинете.
— Что это было? — с места в карьер начала Геула. — Телевидение, подписка, я ничего не поняла.
Светлана Федоровна фыркнула.
— Понимаешь, — сказала она, — вчера вышло очередное постановление о борьбе с коррупцией, и выяснилось, что подписываться было не обязательно, а придумали все это какие-то злые дяди из Управления образования. Теперь дядей накажут, а Оксана Витальевна у нас герой и борец за справедливость. Так что маме привет.
— Ни фига себе! — выдохнула Геула. — То есть она теперь еще и герой!
— Но ты не переживай, — сказала классная, — через месяц выйдет новое постановление, и еще чего-нибудь придумают. Но Оксана Витальевна у нас не пропадет. В любом случае.
— То есть, — сообразила Геула, — она свое заявление про маму не по доброте душевной забрала!
— А она забрала? — удивилась учительница.
— Да! Пару недель назад!
— Ну да, — кивнула Светлана Федоровна, — как раз тогда пошли слухи, что подписку запретят.
— Мама сказала: «Молодец, хороший человек», — продолжала Геля, — а Оксана, оказывается, просто испугалась, что журналисты пронюхают и как это будет выглядеть.
— Ну, может, и так, — согласилась классная. — В любом случае все хорошо, что хорошо кончается.
*
Во время экзамена Ян окончательно оценил по достоинству свое нынешнее замороженное состояние. Диктант. Ян слушал и писал. О правилах не заморачивался — учительница старательно проговаривала каждую букву. А это же белорусский: «Як чуецца, так і пішацца»
[36].
Спокойно дописал, спокойно сдал работу — и экзамен тут же перестал для него существовать. Ян подошел к Жанне и спросил:
— Ну как?
— Я, кажется, накосячила, — жалобно ответила та. — Слушай, а нужен мягкий знак в слове «булён»?
[37]
— Да какая уже разница, — пожал плечами Ян. — Ты ролик смотрела?
— Ролик? Ах, ролик! Нет еще.
— Посмотришь — свистни.
И ушел. Краем глаза, правда, заметил, с каким любопытством за ним следят девчонки.
Дома доложил маме, что всё норм, и тут же попросил подиктовать русский.
— Янчик, — взмолилась мама, которая была очень занята, чесала кошку за ухом, — ты бы отдохнул, а?
— Да я не устал. Чего там уставать? Две страницы текста написал.
— Ну… волновался же.
— Нет.
Мама вздохнула, сняла с колен очень недовольную Нору и начала диктовать. Нора разочарованно забралась под стол и, чтобы как-то скоротать время, принялась хватать Яна за пятки. Получила ногой по пузу, обиделась и куда-то ушла.
Через полчаса, к маминой радости, у Яна зазвонил телефон.
— Ян, — странным голосом сказала Жанна, — это точно я?
Ян быстро проверил YouTube.
