Мы также надеялись на то, что если нам удастся обучить самым основным правилам защиты животных жителей удаленных деревень и ферм, то это, в свою очередь, позволит им лучше ухаживать за их козами и мулами, которые являются источником жизни для всех удаленных сообществ.
Но объяснять все это какому-то случайному человеку, который считает, что мы можем просто ходить по Афганистану, подбирать детей и делать их жизнь лучше, довольно утомительно. Я не намерен читать лекции бездельникам в униформе, сующим нос в чужие дела и не делающим никакого ценного вклада ни во что, кроме собственного благополучия.
Опять же, меня радует то, что мы пытаемся сделать. В этом есть что-то, чем можно гордиться.
— Э-э, Пен, тут нужна небольшая помощь, — донесся тревожный голос из гостиной.
Я проигнорировал его и закончил откупоривать две бутылки пива на кухне.
— Вы что, до сих пор не подружились? — спросил я пару секунд спустя, когда вернулся в гостиную и узрел знакомую картину.
Кэви, приятель из гражданских, с которым я часто плавал на каноэ, стоял, нервно прислонившись спиной к стене, тогда как Наузад неподвижно сидел и неотрывно глядел на него.
— Просто не обращай на него внимания, он тебя не укусит, — сказал я, протягивая Кэви открытую бутылку.
— Он все еще смотрит, — сказал Кэви, потянувшись за пивом и не сводя глаз с Наузада.
— Я не тебе говорю, а собаке, — хмыкнул я, поглаживая Наузада по загривку свободной рукой.
Я знал, что беспокоиться не о чем, и потому наслаждался ситуацией. В настоящий момент Наузад не был способен сделать что-нибудь ужасное, даже если бы захотел. В своем бежевом наморднике, надежно застегнутом на голове, он выглядел как собачья версия Ганнибала Лектера.
Несмотря на это, я видел, что Кэви не особо доволен сложившейся ситуацией, так что я поспешил на помощь:
— Наузад, он твой друг. Пожалуйста, позволь ему сесть, дружище. Я понимаю, что он смешно пахнет.
— Хо-хо-хо, — нервно рассмеялся Кэви, глядя, как Наузад трусит прочь. Затем он отлип от стены и сделал самый изрядный глоток пива, на какой был способен.
Подобное поведение было не в новинку. Вообще-то, я мог бы поспорить на миллион долларов, что это обязательно случится, уже в тот самый момент, когда Кэви позвонил нам и сказал, что прибыл в округу и ему надо где-то остановиться на ночь.
Кэви — реально классный товарищ. Я встретился с ним впервые десять лет тому, на курсах гребли в Национальном центре активного отдыха в Уэльсе, и случилось это после экстремального дня, прошедшего в гребле по извилистым рекам, в баре, где мы с ним, пару бутылок пива спустя, разговорились. Только мы вдвоем подпирали пустую барную стойку, так что выбор собутыльников был ограничен: несолидные типы, составлявшие на курсе большинство, рано спеклись и отправились по койкам. (Озираясь назад, скажу, что это, возможно, было лучшим решением, так как мы с Кэви на следующее утро проснулись с гудящими головами, но к счастью и как всегда, опохмелка стала для нас лекарством).
Кэви имел такое же чувство юмора, как и большинство морпехов, а еще он был ловким малым, которого хорошо иметь под рукой во время падения вниз головой в пенящуюся реку, что случалось со мной исключительно часто, при моих-то навыках гребли.
А еще долговязый Кэви превосходил меня по возрасту, что, как я всегда отмечал, бывало весьма заметно, когда мы становились бок о бок. Мы крепко дружили, несмотря на его принадлежность к штатскому племени; в один прекрасный день я рассудил, что будет благоразумно расширить круг моих друзей и включить в него кое-кого из тех, кто не торчит целыми днями в кустах в камуфляжной форме.
В годы своего становления Кэви работал машинистом, и меня совершенно потрясло, когда я узнал об этом. Не могу сказать, насколько колоссально меня изумила мысль о том, что я бывал пассажиром в его поезде, не говоря уж о том, чтобы представить, как я сижу в поезде, способном развивать скорость до ста двадцати миль в час, и знаю, что он находится у руля.
Кэви приезжал к нам и раньше, уже после появления афганских собак, и было весьма очевидно, что Наузаду он не нравится. Именно поэтому я перестраховался на этот раз и надел на пса намордник: мне не хотелось рисковать. Конечно же, намордник не пришелся Наузаду по нраву, но у него не было выбора. Разве только в том случае, если бы мы все пожелали рискнуть, и все закончилось бы в местном травмопункте.
Мы пытались разрядить ситуацию, представив их обоих друг другу вне дома, но это не помогло. Каждый раз разыгрывался один и тот же сценарий: Кэви входил в дом и Наузад немедленно пытался напасть на него. Справедливости ради стоит сказать, что Наузад не проявлял бешенной, ревущей агрессии; скорее, это выглядело как сердитое ворчание, сопровождающееся выпадом и щелканьем зубами. Я не был уверен, однако, что это щелканье — просто щелканье… хотя, может, Наузад просто хотел таким образом размять челюсти.
Также я не был уверен, что это не меня он пытается съесть.
Кэви был постоянной частью нашей жизни, так что мы пытались всеми средствами решить возникшую проблему. Придумывая их, мы оказались весьма изобретательны. Мы попытались случайно «наткнуться» на Кэви за углом во время прогулки, но это не сработало. Мы попробовали сделать так, чтобы Кэви появился у черного входа, весь нагруженный пахучими собачьими лакомствами, но это тоже не сработало. Затем мы пропробовали впускать его через парадную дверь, просто на случай, если это изменит ситуацию к лучшему, но и это не сработало. Наконец, мы тайком провели Кэви в дом — типа, он уже станет частью обстановки, когда Наузад вернется с прогулки. Но нет, это тоже ни к чему нас не привело — все выглядело так, как если бы Наузад был способен учуять его в тот момент, когда мы сворачивали на углу улицы, ведущей к нашему дому.
Вместо этого мы натаскали Кэви не обращать внимания на Наузада в течение примерно получаса, пока мы пробовали беседовать. Он изо всех сил прикидывался, что вокруг нет никакого сердитого пса, готового кинуться на него из угла комнаты, но это не доставляло ему особого удовольствия.
В порядке альтернативного способа, я однажды гладил Наузада и играл с ним, одновременно пытаясь разговаривать с Кэви, стоящим на другом конце сада. Но результат оказался тот же. Тот факт, что Наузад попросту хотел съесть Кэви, открылся нам во всей своей неизбежности.
— Наузад, оставь его. Ты понятия не имеешь, где он был, — только и смог сказать я.
Утешало то, что Кэви не переживал по этому поводу. Он полностью сознавал, через что Наузаду пришлось пройти, и был бы более чем рад помочь нашим стараниям приспособить Наузада к общественной жизни. Мы даже стали рассматривать это как своеобразный маркер. Если Наузад примет присутствие Кэви в доме, значит, наша цель достигнута. Именно поэтому мне было досадно из-за сегодняшнего случая. Несмотря на то, что Кэви делал все, о чем мы его попросили, чтобы подружиться с нашим афганским мигрантом, он по-прежнему оставался для Наузада персоной нон-грата.
