Брайан был в хорошей форме, так как потратил много лет, участвуя в местной футбольной команде; но до него быстро дошло, что он не сможет тягаться со стремительной, как газель, Физз, несущейся по направлению к ничего не подозревавшему оленю. Вдобавок, поля фермы были обсажены высокими колючими кустами, из тех, сквозь которые никто не пожелал бы продираться, разве только будучи одет в броню. Тогда как Физз умудрилась пронырнуть понизу под ветками кустов, не сбавляя бега, Брайану пришлось карабкаться через эту живую колючую проволоку, пытаясь попасть на следующее открытое пространство.
Через два поля он, наконец, нагнал Физз, — та сидела и тяжело дышала, а молодого оленя нигде не было видно. Брайан был весь исцарапан, но в еще худшем состоянии находилась его новая куртка для прогулок. Она была кошмарно изодрана колючками. И потом он всякий раз припоминал нам это.
Я остановился за зернохранилищем, выскользнул из минивэна и обошел его, направляясь к боковой дверце. Брайан припарковал трактор и подошел к нам.
— Ну как, Брайан, готов ко встрече с Гильмендом? — спросил я. Он кивнул.
Марлен, моя теща, уже виделась с Гильмендом во время его пребывания в карантине, но дела на ферме не позволили Брайану съездить туда вместе с ней. Я сдвинул дверь и подхватил Гильменда за сбрую, когда он выпрыгнул на свободу.
— Не так быстро, малыш.
Гильменд по-прежнему с недоверием относился ко всем незнакомцам. Несмотря на свою популярность, он замучил всех в карантинном центре, носясь из угла в угол своего вольера и не даваясь в руки сотрудниц, особенно в первые дни своего пребывания там. Так было до последней пары месяцев пребывания в карантине, пока он не расслабился достаточно, чтобы позволить посетителям приближаться к нему с лакомствами или обнимашками.
Так что ничего удивительного в том, что когда Брайан потянулся к нему сказать «привет», Гильменд метнулся назад, до отказа натянув поводок.
— Не беспокойся, Брайан, со временем он привыкнет, — заверил я тестя, хоть и не видно было, что он хоть сколько-нибудь обеспокоен. Они с Марлен знали, что Гильменд будет тем еще сорванцом поначалу. И они, поболее других, понимали, что ухаживать за любым афганским беспризорником будет вовсе не легким делом. В конце концов, у них был тому пример — мы с Наузадом.
— Пойдем, Гильменд, — сказал Брайан, когда Гильменд наконец расслабился, — поздороваемся с Лили.
Крепко удерживая поводок, Брайан позволил Гильменду облазить весь покрытый грязью двор фермы. Стадо юных телок, собранных для выгона в поля под присмотр здешнего быка, небрежно глазела на вновь прибывшего. Гильменд лаял на них и все пытался подтащить Брайана к краю загона. Но он не особо преуспевал в этом, поскольку, в обычной манере афганских беспризорников, обнюхивал кругом все, что мог, и это его замедляло.
— Давай, Гильменд, пойдем познакомимся с твоей новой подружкой.
Лабрадор Лили была старейшей собакой в нашей семье. Когда я впервые встретился с Лизой и меня впервые представили ее родителям, Лили, наивный щенок, сидела у них на коленях и возбужденно виляла своим длинным мохнатым хвостом, когда кто-либо затевал с ней возню. Она любила воду и особо любила кататься в дерьме, к вящему огорчению своих хозяев, так как, понятное дело, обе эти вещи водились на ферме в избытке. Она по-настоящему подружилась с Физз и Бимером, когда те приезжали на ферму, и ничто ей так не нравилось, как гонки до минивэна, когда она присоединялась к нам в поездках. Довольная, как слон, она взирала на мир с комфортного заднего сиденья.
Мы втроем пошли к деревянной калитке, ведшей в сад за домом. Лили уже воодушевленно совала свой коричневый нос в щель, так что вполне могла мельком видеть новоприбывшего.
— Привет, Лили, это Гильменд, — окликнул я ее, когда мы подошли. Я видел поверх калитки, как она бешено машет своим длинным бурым хвостом, хотя и не мог видеть ее саму целиком.
Брайан открыл калитку, и нас втащило в сад, когда Лили прыгнула вслед за Гильмендом, который, все еще на поводке у Брайана, задал стрекача по садовой дорожке. Совсем как его мама, Гильменд был легок на подъеме, и Брайану пришлось шевелиться, чтобы не отстать от него.
Гильменд остановился, развернулся и встал как вкопанный, когда Лили осторожно приблизилась, чтобы поздороваться. Каждого человека и каждую собаку Лили считала своим другом, и ее хвост свидетельствовал об этом, мотаясь как сумасшедший, когда она подошла поприветствовать юношу. Через секунду обе собаки потерлись носами и обменялись приветами.
Явно удовлетворенный коротким знакомством, Гильменд развернулся и потянул Брайана дальше, спеша исследовать остальной сад.
Я не привез с собой Тали, потому что она не особо любила дальние поездки. Кроме того, я полагал, возбуждения от встречи с Лили и знакомства с новым окружением для афганского кадета будет вполне достаточно. Представить его для равновесия еще и матери, скорее всего, не было блестящей идеей. Глядя, как он носиться кругами, я не испытывал никаких сомнений по поводу того, что Гильменд пошел весь в мать. Я видел, как Брайану приходиться надрываться, пытаясь не дать щенку удрать.
— Может быть, через некоторое время стоит спустить его с поводка, Брайан, — промолвил я когда Гильменд закончил тур по саду и они вернулись к месту, где я стоял, возясь с Лили.
— Ни хрена подобного, — отвечал Брайан. — Я еще толком не зашил свою куртку после той маленькой эскапады Физз.
Я улыбался, пока Брайан продолжал прогуливаться с Гильмендом по двору. Малыш все так же обнюхивал все и вся на своем пути. Но он, похоже, расслабился. Судя по всему, у него сейчас и впрямь все было хорошо.
На мгновение я залюбовался видом и поглядел через поля на одинокий дуб, господствовавший над соседней нивой. Взглянув на него, я невольно испытал прекрасное чувство. Дела в фонде начали изменяться к лучшему. Мы добились некоторых отличных результатов.
Всего днем ранее я сидел и, хихикая, читал имейл, вспыхнувший на экране моего компьютера. Он пришел от Дороти, матери Криса, голландского морпеха, который взял себе Фубар.
Я заранее знал, что письмо от Дороти, так как заглавие темы письма было тем же: «афганская принцесса».
Если судить по нескольким присланным ею фотографиям с молодой собакой, царственно восседающей на ковре в гостиной, заглавие было вполне подходящим.
Прошло несколько недель, прежде чем Фубар прилетела в Голландию. Находясь в карантине, она быстро выросла, и теперь почти невозможно было узнать в ней того беззащитного щенка, которого едва не раздавил бронетранспортер.
В одном из первых своих постоянных писем Дороти рассказала, как возбужденный стук сильного афганского хвоста Фубар можно было слышать изнутри переноски, когда они проходили голландскую таможню. После благоприятного окончания процедуры ее встретил безмерно обрадованный Крис.
Крис теперь благополучно пребывал на голландской базе морской пехоты, но его подразделение уже проходило подготовку для возвращения в Афганистан. Однако благодаря своей семье и друзьям он получил помощь в ухаживании за Фубар. Очаровательная девушка Криса была всегда готова принять на себя эту ежедневную обязанность, а когда она бывала занята, ее подменяла Дороти.
