Полагаю, они были правы. Всякий, кто держит собаку, знает, насколько это сложно — останавливать кровотечение, когда собака поранит себе ухо или хвост; Бимер являл тому кошмарный пример, когда забегал в живую изгородь вокруг полей во время наших дневных прогулок. Народ кучи руководствовался необходимостью, и большинство современных афганцев, вероятно, просто следовали этой старинной традиции. И кто я вообще такой, чтобы оспаривать другую культуру, особенно ту, которую едва понимаю?
Внезапно я обнаружил, что совершенно иначе воспринимаю Наузада. Его история была глубже, чем я себе воображал.
— Хотелось бы мне знать, откуда ты взялся, Наузад, — прошептал я ему. Я попытался вообразить его хрупким щенком, но это было просто невозможно. Для меня Наузад был и останется Наузадом, которого я нашел в разрушенном глинобитном здании. Испуганным, но в то же время упорным.
Во время чтения о собаках кучи меня также постигло озарение об особенностях характера Наузада, — тех, о которых я по-настоящему до сих пор не задумывался. Точно так же, как любовь Физз гонять белок была вплетена в ее ДНК, характер кучи был запрограммирован в Наузаде. Я кивнул, когда прочел о том, что настоящие собаки кучи были верными товарищами, лютыми в их защите и почти несравнимыми с прочими собаками из-за своей глубокой привязанности к членам своей стаи. Совсем как Наузад.
Тали, совсем как Наузад, тоже была неистово верной, но, опять-таки как Наузад, имела свои пунктики. Как настоящая маленькая леди, именно она всегда решала, может ли Наузад поиграть с ней. Несмотря на то, что большинство времени он проводил, наслаждаясь совместной с ней возней на полу гостиной, ему порой приходилось издавать предупреждающий агрессивный лай, когда она становилась чересчур назойливой. Это всегда заставляло Тали отпрыгнуть со скоростью молнии, а шерсть на ее загривке немедленно вставала дыбом. При этом она набрасывалась на Наузада и разражалась серией визгливого лая, оскалив клыки и как бы говоря: «Как смеешь ты меня так пугать!»
Я определенно видел, что Тали вполне соответствует тому, что она приобрела на афганских улицах. Она вполне походила на своих тезок — настоящий маленький боец. Однако, когда я проматывал страницу очередного сайта, то внезапно получил противный отрезвляющий душ.
— О, черт! — сказал я в экран компьютера, когда вслух прочел следующее: — Кучи склонны к агрессии по отношению к другим собакам и людям, вторгающимся на их территорию, которая может простираться далеко за пределы их настоящего дома.
Из сайта также следовало, что собаки кучи несовместимы с западным образом жизни.
— Предупреждать надо, черт побери! — сказал я экрану с комичным раздражением в голосе.
•17•
Прохлаждаемся
Солнечный свет струился сквозь открытую кухонную дверь. Тени ложились на правый угол кухонного рабочего стола, который, как мне, во всяком случае, казалось, был безукоризненно вычищен и выглядел так, словно только вчера прибыл с фабрики. Старый морпех во мне все еще был жив и ожидал появления дома грозного инспектора в лице длинноволосого старшего сержанта.
Прохладный осенний ветерок обдувал мне лицо, пока я сидел в обитом розовым кресле посреди кухни — удобном наблюдательном пункте, с которого я мог видеть все, что происходит в саду.
На данный момент там все было спокойно.
Где бы я бы ни садился в доме, Наузад всегда находился на своем обычном месте — как можно ближе ко мне, то есть, взгромоздившись мне на ступни и свернувшись калачиком.
Я не сказал бы, что мне от этого было комфортно.
Тали разлеглась снаружи, на своем любимом куске бетона садовой дорожки.
То и дело она привставала, какбы прислушиваясь к окружающему миру. Если ее чувствительные уши улавливали малейший звук, она вскакивала и разражалась бешеным лаем.
Остроконечные уши Тали напоминали мне уши мистера Спока из «Стартрека». Я заметил, что наблюдение за ними меня успокаивает. Они пребывали в постоянном движении; они могли подергиваться и вибрировать, как бы постоянно прослушивая окружающий воздух. Они могли поведать мне все, что мне нужно было знать о том, как Тали себя чувствует. Так же, как и обрубок хвоста Наузада. Тишайший звук мог достичь ее слуха, даже гул самолета, летящего высоко в небе. Он мог заставить ее осторожно взглянуть в ту сторону в попытке определить, стоит ли беспокоиться по этому поводу. А вот низко летящие самолеты часто понуждали ее искать убежища внутри дома.
Я догадывался, что это пережиток Афганистана, обстрелов и визга реактивных снарядов над головой, заставивших ее спрятаться на нашей базе в пустыне, во время обстрела огневых позиций Талибана.
Реакция Тали на звуки отражала динамику, существовавшую теперь внутри нашей стаи. Когда Тали только начинала лаять на высокой ноте, Бимер, в порядке поддержки системы дальнего обнаружения, также заходился визгливым лаем. Наузад, если его это волновало, мог разве что поднять голову и для порядка пару раз гавкнуть своим громким, хриплым голосом. Физз вообще не двигалась со своего комфортного куска лежанки у парадной двери, занимаемом ею в то время, когда Тали находилась снаружи. Физз была счастлива предоставить остальной стае разбираться с непрошеными гостями. Мы всегда говорили, что если к нам заберется взломщик, Физз, наверное, поприветствует его, лизнув в лицо.
Когда «тревога» заканчивалась, именно Тали «командовала отбой». Она попросту возвращалась на свой сторожевой пост вместе с Бимером, следовавим за ней по пятам. При этом она мимоходом бросала на меня взгляд, как бы говоря: «Расслабься, Пен, я просто отгоняю всякий сброд». Но сегодня все было иначе. Сегодняшний день вообще отличался от прочих дней.
Рядом с Тали, тоже раскинувшись под полуденным солнцем, лежало нечто, выглядевшее как ее более крупная версия. Глядя на почти одинаковые отметины, видневшиеся на их преимущественно белых шкурах, можно было подумать, что они из одной и той же семьи. Но я знал, что это не так. Тали родилась в Наузаде. А большой бестолковый пес рядом с ней происходил откуда-то из горных глубин северного Гильменда, типичной родины племени кучи. Этот пятый домочадец был Патч, один из Чар Бадмашей. Каким-то образом он оказался у нас. Я улыбнулся и тряхнул головой, припоминая, как это произошло.
Смутные подозрения о назревающей проблеме с Патчем возникли у меня тогда, когда парни, изначально списавшиеся со мной насчет судьбы Чар Бадмашей, наконец-то вернулись со службы в Афганистане.
Вылетая из Афганистана, они знали, что четверо щенков находятся в безопасности, и это знание служило для них маленьким, но важным источником утешения. Но когда они вернулись домой, в настоящий мир — мир семьи, рабочих обязанностей и новой службы, — мир, принявший их обратно в свое лоно, только трое из четырех втянутых в эту историю солдат посетили четверых щенков в карантине. Я был разочарован, и это еще мягко сказано. Все парни дали мне слово, что они не отступятся от своих клятв дать щенкам приют. Это было как удар под дых — подвести нас таким образом после всех наших забот о перевозе этих щенков в Британию.
