— Жаль, что это не случиться в скором времени, — вздохнул я, повернулся и осторожно спустился по незавершенному лестничному пролету вниз, где меня ожидал шофер-афганец для некой краткой, но безусловно, насыщенной поездки.
Наконец-то, после почти трех лет отношений, основанных на доверии и признательности, я собрался посетить единственный в Афганистане сотрудничавший с нами приют и получить ответы и идеи насчет того, куда дальше развивать наш афганский благотворительный фонд.
На смену ноябрьским дням приходили ранние ветренные ночи, когда я покинул Англию; длинный перелет в Афганистан стал для меня, по меньшей мере, сенсацией.
Узнав, что компания, на чьем самолете я собирался лететь, находится в списке авиалиний, которым запрещено работать в Европейском Союзе из-за недостаточных мер безопасности, я преисполнился сомнений в том, что я вообще долечу до места в целости и сохранности. И мои сомнения весьма окрепли, когда я взошел на борт ветхого самолета на взлетно-посадочной полосе ближневосточного аэропорта, куда я прилетел из Лондона утром того же дня. Будучи единственным европейцем на борту, я смотрелся белой вороной.
Если не считать двух стюардесс, у нас определенно наличествовал недостаток пассажиров женского пола. Я смог увидеть лишь одну женщину, с головы до пят закутанную в черную паранджу, так, что через узкую прямоугольную прорезь в ткани, закрывавшей ее лицо, были видны только глаза. Я заметил ее еще на паспортном контроле во время пересадки в Дубае, где от вида того, как она проходит процедуру регистрации, у меня чуть глаза не вылезли. Иммиграционный чиновник скрупулезно осмотрел ее фотографию в паспорте, но ни разу не попросил ее приподнять вуаль. Под вуалью мог находиться любой: Усама бен Ладен, Леди Гага, кто угодно. Я бы, пожалуй, посмеялся над этим, если бы оно не было так серьезно.
В тот момент, когда мы начали спускаться на афганскую землю, почти все пассажиры повскакали с мест раньше приземления, спеша занять очередь за багажом. И снова я внутренне посмеялся, глядя на жалкие попытки двух элегантно одетых стюардесс загнать пассажиров обратно на их места. Пока я смотрел с понимающей улыбкой, ближайшая стюардесса развернулась ко мне и, увидев ремень безопасности, благополучно пристегнутый над моими бедрами, покачала головой и пожала плечами с видом, словно бы говорившим: «А мне какое дело?»
Я догадался, что в Афганистан она летит не впервые.
Этот полет немедленно напомнил мне, что Афганистан остается страной, где доминируют мужчины, и пассажиры-афганцы на борту не намерены прислушиваться к женщинам, просящим их вернуться на свои места. Моя улыбка превратилась в сдавленное хихиканье (и стюардесса присоединалась к нему), когда большинство стоявших в проходе пассажиров раскидало после того как самолет бухнул своими шасси в гудрон посадочной полосы, подпрыгнув один или два раза.
Я договорился о встрече с водителем сразу после прохождения таможни и подтвердил ее, отправив ему заранее оговоренное кодовое сообщение. Но на таможне царили хаос и полный беспорядок, так что для ее прохождения мне понадобилось целое столетие. Когда я наконец вышел из главного здания аэропорта, никаких признаков присутствия моего шофера в условленном месте на парковке не было.
М-да, не лучшее начало, сказал я себе.
Я послал водителю сообщение с вопросом о том, где он находится. Следующие тревожные пятнадцать минут я простоял в толпе афганцев, одетых в традиционные серые и белые дешдаши, пока все мы ожидали соответствующий транспорт. Я заметил, что большинство моих бородатых приятелей открыто пялятся на меня и явно обсуждают мою персону. Я стоял, весь на взводе.
«Черт» — уже в который раз, подумал я. Я находился в Афганистане, без оружия и с нулевым представлением о том, кто, собственно, должен меня встретить. Слово «идиот» постоянно вертелось в моей голове.
Наконец мой телефон издал «бип», предупреждая, что шофер ответил. Он тоже был здесь, на парковке, но на другой стороне. Он написал, что подойдет и встретит меня.
Пока я стоял в толпе, ко мне подошел афганец, на вид примерно двадцати лет, одетый в элегантный европейский костюм.
— Ты в порядке, дружище? — сказал он с улыбкой на сочном брумми
[7], соверешенно меня поразившем.
На секунду я лишился дара речи. «Да, хорошо, спасибо», — пробормотал я в конечном счете, уставившись на него.
— Ты знаешь, куда нужно ехать, верно? — спросил он.
Я надеялся, что это вопрос, а не констатация факта.
— Да, конечно, — сказал я, не особо скрытничая. — Меня должен встретить водитель, спасибо.
— Это хорошо; думаю, тебе не хотелось бы уточнять дорогу у кого-либо из здешних, приятель, — сказал он, по-прежнему улыбаясь.
— Не беспокойся, — отвечал я, все еще слегка удивленный, — моя мама говорила мне не уточнять дорогу у незнакомцев.
Парень рассмеялся.
— На случай, если тебе любопытно, я приехал сюда на выходные повидать родственников, — сказал он.
Я кивнул и мы с улыбкой пожали друг другу руки.
— Удачи тебе.
— И тебе, — сказал я, когда он повернулся и смешался с роем беседующих и смеющихся афганцев.
Мой шофер появился десять минут спустя и представился как Мохаммед. Жгучий брюнет, он был высок, хорошо одет, и на вид ему было что-то около тридцати пяти. А еще он был чисто выбрит. Я усмехнулся про себя. Я потратил две последние недели, отращивая жалкое подобие бороды, чтобы соответствовать среде и не чувствовать себя не в своей тарелке как очевидный западный европеец, слоняющийся по Афганистану.
— Поехали, — пробормотал я себе под нос.
Он превосходно владел английским, во всяком случае, куда лучше, чем я владел фарси
[8]. Мы обменялись рукопожатием и паролями, высланными мной ранее телефонным сообщением. Таков был мой способ убедиться в том, что он — именно тот, кого я жду.
Я воспользовался своими контактами среди бывших морпехов, служивших теперь в Афганистане охранниками для доверенных местных лиц. Мне нужен был кто-то, кто знает местность, куда я хотел отправиться, и кто осведомлен обо всем, что касалось безопасности, в особенности, о минах. Меня заверили, что Мохаммед и есть такой человек. Я запрыгнул на пассажирское сиденье его видавшего виды черного универсала, но не стал пристегиваться, на случай, если придется спешно покинуть автомобиль.
Покинув парковку, мы проехали мимо советского истребителя, установленного на въезде в аэропорт. Под ним находился обустроенный из мешков с песком маленький караульный пункт. Мой шофер радостно поведал мне, что это трофей, захваченный моджахедами. Истребитель выглядел весьма впечатляюще, но меня больше интерсовала нынешняя обстановка в Афганистане.
