Сентябрь 1937 года. День рождения Агата отметила на раскопках Телль-Брака, огромного кургана неподалеку от Шагар-Базара. Под этим давно облюбованным Максом теллем скрывался древний город Нагар. Надо сказать, даже в свой день рождения Агата пила лишь чай. Макс когда-то пытался приобщить ее к своим пристрастиям – к хорошей выпивке и курению, но безуспешно. И дело было совсем не в том, что Агата почитала здоровый образ жизни. Просто ей не нравился вкус алкогольных напитков и сигарет. Она обожала девонширские сливки и молоко, он – шотландское виски и сигары. Как говорится, каждому свое.
В Телль-Брак приехала и Розалинда, она отлично рисовала, и ей доверили делать зарисовки изъятых из земли артефактов, так как у самой Агаты это получалось не очень хорошо. Мисс Кристи впервые попала в археологическую экспедицию, впервые увидела, в каких спартанских условиях мама и Макс живут по нескольку месяцев в году. Розалинда только что окончила школу, и пребывание в пустыне, где у нее имелись настоящие “взрослые” обязанности, стало полезной школой жизни перед светским дебютом в Лондоне. Кстати, опекать свою единственную дочь на раутах Агата не могла, поскольку у нее не было нужных связей, и уж точно не могла представить ее при дворе, так как была разведена. В этой деликатной ситуации Агату очень выручило семейство Макинтош. Мистер Эрнест Макинтош, когда-то друживший с Монти, был теперь директором лондонского Музея науки.
У Розалинды была напарница Сьюзан Норт, тоже дебютантка. Подруги вдвоем ходили по балам, потом отправились в круиз в Южную Африку. Разумеется, и на балах и в круизе барышень опекала взрослая дама. Эту миссию взяла на себя миссис Дороти Норт. Так что Розалинда оказалась вдалеке от Агаты.
Именно в те дни появился роман “Свидание со смертью”, действие которого разворачивается в Петре (на территории нынешней Иордании).
Сюжет был вполне интригующим, поэтому хороших рецензий набралось, как обычно, достаточно, но некоторых критиков разочаровала развязка. Например, обозреватель из “Сатердей ревью” сетовал: “Завязка и развитие сюжетной линии отличные, антураж колоритный, характеры не тривиальны, но потом все это прямо на глазах заваливается и делается ходульным. А жаль”.
Весной 1938 года Мэллоуэны возвратились в Англию, у Агаты уже готова книжка: “Рождество Эркюля Пуаро”
[44]. Тридцать первая. Агата посвятила ее своему зятю, Джеймсу Уоттсу, поместив перед текстом благодарственное письмо:
Мой дорогой Джеймс!
Ты всегда был одним из моих самых преданных и снисходительных читателей.
И, понятное дело, я сильно встревожилась, услышав твои критические замечания. Ты сетовал на то, что убийства в моих романах становятся слишком утонченными, даже анемичными. Ты же ждешь “настоящего, зверского убийства с морем крови”, такого, которое не дает повода усомниться в том, что это действительно убийство! Так вот – эта история написана специально для тебя. Надеюсь, она тебе понравится.
Любящая тебя свояченица Агата
И действительно, она постаралась угодить любимому зятю, презрев аккуратное убийство ядом или метким выстрелом. На этот раз жертве перерезали горло. Более грязной и душераздирающей расправы невозможно представить. “На коврике перед камином, в котором полыхал огонь, в огромной луже крови лежал Симеон Ли”. Агата, безусловно, превзошла себя по части кровожадности.
Критики этого ее насилия над собой, похоже, не заметили, зато отлично заметили и верный тон повествования, и слаженность интриги, и ее виртуозность, то есть на этот раз – ни тени разочарования. Отзыв “Нью-Йорк тайме” (разумеется, от лица досточтимого Исаака Андерсона) был вдохновляющим: “Уж сколько запутанных преступлений раскрыл на наших глазах месье Пуаро, но никогда еще его могучий интеллект не сверкал так ярко”.
Между тем над привычным расписанием кочевой жизни Мэллоуэнов нависла витавшая в воздухе угроза войны. Покидая Сирию, Агата и Макс были во власти самых мрачных предчувствий. Адольф Гитлер вооружался, одержимый желанием поквитаться с державами-победительницами за Версальский договор. Все чаще поговаривали о том, что война неизбежна. Все в экспедиции знали, что вернуться на раскопки в Сирию им разрешат очень нескоро.
При столь печальных перспективах Агате легче было решиться на продажу Эшфилда. Мир вокруг стремительно менялся, и, к ужасу Агаты, перемены происходили и в Торки. Роскошный курорт для богатой знати, каким помнила его Агата, преобразился. Он стал безликим прибрежным городком, таким же, как те, где Британскую Ривьеру заполоняли беспорядочно натыканными домами, без всякого предварительно разработанного архитектурного плана. Земля вокруг Эшфилда была продана и плотно застроена, из окон больше нельзя было полюбоваться морем. Да и сам Эшфилд дряхлел и отчаянно нуждался в ремонте. Очаг, утративший тепло. “Эшфилд превратился в пародию на себя самого”, – подумалось однажды Агате, лелеявшей в памяти давние деньки, когда она катала по дорожкам сада обруч, воображая себя героиней восхитительных приключений.
И вот случайно выяснилось, что неподалеку от Эшфилда продают старинный (почти двухсотлетний) особняк с видом на реку Дарт. Тридцать три акра, простиравшиеся до самого берега, стоили всего 6000 фунтов. Агате сразу захотелось поселиться в этом имении, которое ей еще в детстве показала Клара. Особняк Гринвей живописно возвышался над берегом, недаром мама считала его красивейшим домом в округе…
Макс уговорил жену рискнуть: он любил недвижимость, наглядное свидетельство семейного благополучия. Агата связалась со своим поверенным в Торки, и все шесть тысяч тут же были уплачены. Эшфилд пустовал довольно долго, но в конце концов покупатели нашлись, из тех, кому был по карману основательный ремонт.
Но это произойдет позже, а тогда в Эшфилде гостил австралийский архитектор Гилфорд Белл, работавший с Мэллоуэнами на раскопках в Телль-Браке. Он и надоумил своих друзей избавить Гринвей от позднейших викторианских пристроек. Чтобы дом обрел первозданный георгианский стиль, удалить надо было третью часть. Агата подумала – и согласилась. Под руководством и при помощи Гилфорда началась грандиозная переделка, самая основательная из дизайнерских эпопей Агаты.
Предстояло не только сокрушить лишние стены и восстановить колонны. Работа требовалась филигранная. Гилфорд тщательно отреставрировал в столовой массивные, украшенные резьбой двери из красного дерева, полукруглое окно из гостиной переместил на прежнее место. Оно снова очутилось над ступеньками, ведущими в сад. Малую гостиную гость снабдил дополнительными окнами, теперь ее проще было проветривать. Кладовки, кухня, буфетная и прочие подсобные помещения были в задней части здания, на цокольном этаже.
Второй этаж оказался вместительным. Хозяйская спальня с двумя кроватями, пошире для Агаты, поуже для Макса. Несколько гардеробных. Кабинет Макса. Еще гостевая комната и ванные комнаты.
