Между тем в Лондоне произошло следующее: “Санди тайме” опубликовала заметку, в которой говорилось, что Мэри Уэстмакотт – это Агата Кристи. Тайна ее “альтер эго” была раскрыта.
“Но откуда они могли узнать? – возмущенно недоумевала Розалинда в письме Корку от 22 февраля 1949 года, – мама наверняка ужасно расстроится… ”
Мама действительно ужасно расстроилась.
Эдмунд Корк понятия не имел, как газетчикам удалось разнюхать правду, но подозревал, что Агату выдали охранные знаки авторства (“копирайты”) на американских книгах. Хорошо хоть появилась возможность немного утешить разоблаченную обманщицу: Эдмунд сообщил, что прибывший в Англию Гарольд Обер привез ей в подарок новейшую модель бесшумной печатной машинки “ремингтон”. “Замечательная игрушка!” – докладывает он Агате, опробовав подарок. У себя в Нимруде Агата как раз осваивала подобный агрегат, но швейцарский, весьма необычного вида, о чем и написала Корку: “Пока почти ничего на ней не сотворила, но кое-какие идеи в голове бродят!”
Идеи воплотятся в романе “Объявлено убийство”, выпущенном издательством “Коллинз” в июне 1950 года, которое уведомило, что это 50-я книга Агаты Кристи
[69].
За ней последовал сборник “Три слепые мышки” и другие рассказы”
[70] (о мышках – новелла по пьесе, написанной когда-то по просьбе радио Би-би-си). Но все же главным событием стал юбилейный детектив.
Роман про заранее объявленное в газете убийство критикам понравился. Канадская газета “Торонто стар” считала, что автор “демонстрирует остроумные ходы и великолепные ловушки, на что, собственно, и рассчитывает читатель, взявший в руки книгу Агаты Кристи. Юбилейный детектив отличается столь же виртуозной изобретательностью, которая держит нас на крючке и в прочих шедеврах вот уже много лет”.
Издательство устроило в честь Агаты прием в лондонском отеле “Риц”. Был выбран банкетный зал, обитый алым шелком, совсем как дворцовая зала, что ж, интерьер достойный “королевы детектива” и “герцогини Смерти” (некоторые читатели называли ее именно так). Разве Агата не заслужила подобного праздника? В свои пятьдесят девять лет эта женщина подарила миру очень много книг, вышедших беспрецедентными тиражами. К тому моменту в США было продано семьдесят пять миллионов экземпляров и еще сто миллионов – в остальных странах.
По случаю торжества Коллинз заказал изящный буклет, у каждой тарелки положили по экземпляру. В буклете были напечатаны пожелания гостей и поклонников. В том числе и слова премьер-министра Клемента Эттли: “Я очень люблю детективы Агаты Кристи, ее изобретательность невероятно радует и восхищает, и потрясающее умение морочить голову до последних строк, в которых наконец звучит имя истинного преступника”.
На этом грандиозном банкете Агата, по обыкновению, чувствует себя не очень уютно, но старается соответствовать торжественной обстановке и не выпускает из рук бокал с минеральной водой. Она покорно принимает поздравления, однако в глубине души искренне недоумевает: из-за чего столько шума и суеты?
Как бы то ни было, Розалинда смотрела на Агату с нескрываемой гордостью, хотя порой ей приходилось с маменькой нелегко. Нелегко жить в тени идола, обожаемого почитателями, идола, который имеет возможность тебя содержать, а это неизбежно приводит к зависимости, полному контролю и вынуждает постоянно помнить, “кто в доме хозяин”.
К счастью, в жизни Розалинды произошли перемены. После пяти лет одиночества она вышла замуж.
Агата и Макс присутствовали на церемонии бракосочетания в лондонском регистрационном бюро. Приглашение было спонтанным, Розалинда уведомила их письмом, совсем незадолго до события.
“Не думаю, что это будет так уж всем интересно, но ты приезжай, с Максом. А потом нам нужно будет возвращаться домой, там же собаки. И не стоит надевать что-то слишком шикарное”. Вероятно, Розалинда опасалась, что мама приедет в сногсшибательном норковом манто.
Ее второй муж, Энтони Хикс, по образованию был юристом, а кроме того, специалистом по Тибету. Познакомились молодые люди в Гринвее, он стал ухаживать, и она согласилась за него выйти. Агата и Макс сразу полюбили этого славного молодого человека, мягкого и общительного, полюбили еще и за то, что он был искренне привязан к семилетнему Мэтью. В своих “Мемуарах” Макс писал: “Энтони в ту пору вел курс по тибетским языкам и санскриту в Институте Востока и Африки. Он был необыкновенно талантлив и блестяще образован, но при этом изумительно скромен”. И еще мистер Мэллоуэн отметил, что “это был добрейший человек”.
Вскоре после того знаменательного банкета в “Рице” Агата получила трагическое известие: умерла Мэдж. Агата стоически перенесла эту потерю, как когда-то – смерть Монти. Превозмогая сердечную боль, она занималась обычными своими делами. А вот Розалинда никак не могла прийти в себя, долго не уезжала из Эбни-Холла, оплакивала любимого Москитика. В конце концов вместе с Энтони и Мэтью она отправилась в Гринвей, чтобы остаток лета побыть на природе. И хотя солнце пригревало совсем по-июльски (да и луна висела по-летнему низко и казалась огромной), влажность в том августе была очень сильной, особенно по вечерам. Агата Кристи именно тогда решила написать пьесу по роману “Лощина”.
Розалинда, очень любившая эту книгу, ужаснулась и стала отговаривать мать от безумной, как ей казалось, затеи. Недаром Агата позже напишет: “Розалинда играла очень важную роль в моих проектах: твердила, что ничего не получится, а я все равно делала то, что задумала”. Эдмунд Корк убедил Берти Мейера стать продюсером постановки на будущий год. Все вроде бы учли и обговорили, но… Берти слово свое не сдержал, к середине 1951 года для продвижения пьесы еще ничего не было сделано. Но к счастью, “Лощиной” заинтересовался Питер Сондерс. Решено было встретиться за ланчем в баре “Карлтон-гриль” и все обсудить.
В ту пору “Карлтон-гриль” славился своими сосисками и мясными пирогами – эти отменного вкуса компоненты переговоров весьма способствовали налаживанию контакта. Сондерс привел с собой комика Хьюберта Грегга, очень подходящего, по его мнению, актера, хотя и не очень опытного. С Агатой была Розалинда (любое предложение принимала в штыки) и ее муж Энтони (само спокойствие и благоразумие). В конце концов Сондерсу удалось добиться согласия на постановку, собеседники не устояли под напором его обаяния и кипучего энтузиазма.
Грегг так описывал репетиции: “Миссис Кристи устраивалась в партере и делала для себя какие-то пометки, которые потом вносились в текст. Помню одну любопытную историю. Актер, игравший инспектора Кохуна, слово “догмат” произносил как “догмат”.
Агата поспорила со мной на фунт, что он правильно делает ударение. “Он совершенно прав”, – настаивала она, но прав был я и не желал отступаться. А на следующий день она, подмигнув, протянула мне фунтовую банкноту. Агата Кристи готова была признавать свои ошибки и никогда не насмешничала над теми, кто ошибался”.
