В качестве рождественского подарка Эдмунд Корк получил от Агаты рукопись “Автобиографии”, которую она писала двадцать пять лет. Не хватало только последней главы, ее мемуаристка допишет в следующем году, завершив историю своей жизни в 75 лет. Почему она так решила? Она объясняет это в самой книге: “Теперь, когда я дожила до семидесяти пяти, думаю, пора остановиться: все, что касается жизни, уже сказано”.
Еще до Рождества Агата получила письмо от Фелпса Флэтта, нового президента нью-йоркской корпорации “Додд, Мид и компания”. Сообщив об этом Корку, она добавит: “Ничего себе имя! Не очень-то располагает” и посетует на то, что ее донимают просьбами писатели, жаждущие получить “авторизованную” биографию Агаты Кристи. “Я отнекиваюсь – в конце концов, я пока еще жива”.
Тем не менее в одном из редких интервью (журналисту “Санди тайме” Фрэнсису Уайндему), опубликованном двадцать шестого февраля 1966 года, она скажет: “Мне так нравится вспоминать всякие забавные случаи из детства. Наверное, я расскажу и о своей работе, но не очень много. Если кто-нибудь в будущем соберется описывать мою жизнь, надеюсь, они ничего не переврут”.
Личный друг Фелпса Флэтта, Гордон Кларк Рамзи, составлял подробную библиографию произведений Агаты Кристи, и потому его пригласили на несколько дней в Гринвей. Мистер Рамзи был преподавателем в Вустерской академии
[88]. Этой аудиенции (именно так) он был удостоен в благодарность Флэтту, опубликовавшему в 1967 году книгу “Агата Кристи, мастер детектива”, причем благородно сдержавшему свое обещание: в опусе не затрагивалась частная жизнь героини.
Так вот Рамзи стал свидетелем и еще не улегшихся страстей по поводу фильма “Караул, убийство!”, наспех слепленного МГМ (с мисс Марпл), и страстей, вполне яростно бушующих в связи с намерением студии выпустить очередную поделку, теперь уже с Эркюлем Пуаро.
Фильм “Убийства по алфавиту” вышел на экраны в августе 1965 года, роль Пуаро исполнил Тони Рэнделл, поставил его Фрэнк Ташлин, более всего известный по шести фильмам с комиком Джерри Льюисом. И в “Убийствах по алфавиту” Ташлин тоже отдал дань незатейливому трюкачеству.
Только осенью боссы студии МГМ “дозрели” до того, чтобы расторгнуть контракт с компанией “Агата Кристи лимитед”, но прежде хотели выпустить новую версию “Десяти маленьких индейцев” (то бишь негритят), не привлекая к написанию сценария саму Агату Кристи. Набор актеров был несколько рискованным. Пригласили современных американских киноидолов Хью О’Брайана и Фабиана и английских исполнителей классической школы – Уилфрида Хайд-Уайта и Стенли Холлоуэя. Вот такая смесь. Продолжительность фильма 92 минуты, и ровно столько же длился его успех – один сеанс.
А 1966 год запомнился Агате в основном путешествиями. В январе Мэллоуэны отправились в Париж, остановились в отеле “Риц”, где их встречали, как членов королевской семьи. Макс подумал, что и стоимость номера тоже королевская (хотя им сделали скидку: всего 18 фунтов, включая оплату завтрака). И вообще Максу куда больше нравился элегантный “Бристоль”, чем “mauvais
[89] стиль” пресловутого “Рица”.
После торжественного раута, устроенного издательством “Коллинз” в честь книги Макса “Нимруд и его останки”, Мэллоуэны отбыли в Бельгию, где посетили “Музей Эркюля Пуаро”. Это произошло в июне, а в августе была Швейцария (“воздух, каков воздух!” – восклицала Агата). Поселились они в Мерлингене, на Тунском озере. (“Пока я здесь, долой все проблемы!!! Пишите, только если что-то очень важное… никаких писем, и я буду совершенно счастлива… ”)
Одиннадцатого сентября они прилетели в Америку, где пробыли до конца года. Макс заключил контракт на обширный курс лекций. Он должен был читать в Гарвардском и Принстонском университетах. Потом посетить с лекциями Балтимор (Мэриленд), Вашингтон (округ Колумбия), Кливленд (Огайо), Остин и Даллас (Техас), Санта-Фе (Нью-Мексико). Далее – Лос-Анджелес, Беркли, Пало-Альто (Калифорния), Чикаго, Нью-Йорк, Филадельфия. А заключительное выступление планировалось в Йельском университете.
Но перед этим долгим вояжем Агата и Макс неделю отдыхали в Нью-Йорке, Агата прошлась по магазинам, где приобрела “необъятные трусы” – так она нарекла купальный костюм (и впрямь солидного размера), чтобы не упустить возможности при случае поплавать. Еще она побывала на могиле своего деда Натаниеля Миллера.
На бруклинское кладбище “Гринвуд” Мэллоуэны отправились на следующий же день после прибытия. Их сопровождающая писала, что “выдался солнечный, но не жаркий день”.
В послании Эдмунду Корку Агата отметила, что “Гринвудское кладбище очень похоже на Луксор… всюду гранитные монолиты”. Далее она совершила паломничество в коннектикутский Ист-Хэмптон, чтобы увидеть родной дом своих предков. “Как прекрасна осенью Новая Англия!” – писала она. О штате Вермонт: “Тут впервые за много лет попробовала настоящее сливочное масло!”
Американские поезда ей не понравились (“ланч там подают совершенно несъедобный”), зато понравилась архитектура и музеи, к примеру техасский город Остин показался ей “очень даже цивилизованным”.
К сожалению, совсем отрешиться от работы Агате Кристи не позволяли никогда. В Англии надумали выпустить сборник ее рассказов специально для молодых читателей, под названием “Тринадцать на счастье”. После этого Агату стали донимать вопросами. Она пожаловалась Корку: “В Америке ко мне подходили и спрашивали: “Так вы теперь пишете и для подростков?“ Но ведь это неправда. Я так всем и говорила… имею я хоть какое-то право контролировать то, как распоряжаются тем, что я написала?” Разумеется, он ответил “нет”, по сути дела – никакого. Выбор обложки и названия – за издательством.
Но случилось и кое-что приятное: в ноябре читателям представили книгу “Третья девушка”. Хотя там присутствовал наш старый друг Пуаро, Агата попыталась отойти от имиджа “старомодной писательницы”. На этот раз она писала о современных лондонских девицах, правда чуть ли не извиняющимся тоном. Хотя равно очевидно, что ей не нравятся свисающие до плеч патлы представителей поколения “Битлз” и вся эта “наркотическая культура”, вдруг проросшая – как неодолимые сорняки – сквозь трещины городского асфальта. Она не может не отметить грязные ногти и мешковатую одежду. Литературному критику из “Обсервер” не оставалось ничего другого, как написать: “Прочитав все это, я не удивлюсь, увидев мини-юбку и на самой А.К.”.
Накануне грядущего года Агата решила осмотреться и заново оценить свою жизнь. То, что она узрела, навевало глубокую скорбь. Мир был по сути прежним, хотя и стал неузнаваемым. Но определенно этот “цивилизованный мир” утратил нормы приличия.
Отвратительно. Ей семьдесят шесть лет, и все равно приходится зарабатывать на жизнь, хотя приняты юридические соглашения, защищающие ее авторские права. Она ужасно выглядит, хотя изо всех сил старается держать фасон. А самочувствие? Никогда еще не ощущала такой усталости.
Выход своим чувствам Агата дала в письме Корку, и тон этого письма выдает ее отчаяние: “И ты, и контора Гарольда Обера могли бы все-таки со мной считаться. И с моими чувствами. Я не дрессированная собачка, которая должна всем вам угождать. Я – писатель, и очень печально, что порой становится стыдно за себя”.
