Книга Григорий Распутин. Тайны «великого старца», страница 48. Автор книги Владимир Хрусталев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Григорий Распутин. Тайны «великого старца»»

Cтраница 48

Великая княжна Ольга Николаевна отметила в дневнике:

«Казакевич. Среда. 20-го января.

Пешком с А[настасией] к Знамении, после в лаз[арет]. Делала все, что всегда, кроме этого, раздавала в 1 отделении за Риту [Хитрово] лекарства. У всех лучше. – Варт[анову] лучше, веселый, веч[ером[ 38,0. Сандро Лейхт[енбергский] и Казакевич завтракали, как всегда, в гостиной, а Мама у себя на кушетке. С Т[атьяной] и Шурой в тройке катались. Веч[ером] 3 м[ороза]. – Вид[ели] Гр[игория] Еф[имовича] [Распутина]. После Папа читал. Аня была. Спаси Господи». (ГА РФ. Ф. 673. Оп. 1. Д. 6. Л. 108.)

Цесаревич Алексей в этот день также записал в дневнике:

««Д[ежурил] ф[лигель-]адъютант Казакевич.

У[тром] 1 м[ороза], в[ечером] 1 м[ороза]. Встал рано. Утром учился и гулял. Завтракал с Папа, Мама, и мы 5, Сандро [Лейхтенбергский] и [Е.М.] Казакевич. Днем гулял у Б[елой] башни. Вечером учился. Был за чаем у Мама. Обедал в 6 ч. В 8 ч. был за обедом у Мама. Лег поздно. Видел Г. Фимича (имеется в виду Г.Е. Распутин. – В.Х.)». (ГА РФ. Ф. 682. Оп. 1. Д. 189. Л. 24.)

Бывший чиновник министерства юстиции, театральный деятель, драматург, режиссер и масон Н.Н. Евреинов (1879–1953) писал со ссылкой на С.П. Белецкого в своей брошюре о Распутине: «Правда ли, что Григорий Ефимович – святой человек?

С таким вопросом обратился однажды к Николаю II его собственный сын незадолго до убийства Распутина. <…> Вопрос был задан за “Высочайшим” столом, к которому приглашался обыкновенно и протоиерей о. А. Васильев, бывший настоятель Царскосельского Феодоровского собора, – священник, к которому был очень привязан Наследник как к своему воспитателю и учителю “Закона Божьего”.

Николай II вместо ответа Наследнику попросил тут же дать соответствующее ему разъяснение о. А. Васильева, чье отношение к Распутину после целого ряда газетных разоблачений личности знаменитого “старца”, скандальных слухов о нем, думских запросов о его влиянии на политику и пр. – считалось при Дворе крайне подозрительным. Рассказывая об этом случае С.П. Белецкому (б. директору департамента полиции), о. А. Васильев вспоминал, “как пытливо на него смотрела Императрица, не спуская с него своего взгляда во время его ответа”. <…>

О. А.Васильев не дал, в свою очередь, прямого ответа, а объяснил Алексею, “какие требования предъявляет Завет Спасителя и Священное Писание к каждому, кто искренно желает угодить Богу”.

Государь после этого встал из-за стола, и разговор на этом оборвался.

Почему же, спрашивается, царь “встал из-за стола” и тем демонстративно оборвал разговор?

По той простой причине, что Распутин был давно уже в глазах его святым…» (Евреинов Н.Н. Тайна Распутина. М., 1990: репр.: Лд.: Былое, 1924. С. 3–4; со ссылкой на: Белецкий С.П. Григорий Распутин. Петроград: Былое, 1923. С. 57; Хроника великой дружбы. Царственные Мученики и человек Божий Григорий Распутин-Новый. СПб., 2007. С. 307.)

Любопытна была реакция на смену председателя царского правительства со стороны иностранного дипломатического корпуса. В частности, французский посол Морис Палеолог зафиксировал в дневнике: «Отставлен по болезни председатель Совета министров Горемыкин. Заменен Борисом Владимировичем Штюрмером, членом Гос. совета, церемониймейстером двора, бывшим ярославским губернатором и прочая, и прочая.

Горемыкин действительно устарел (ему 87 лет), и если у него еще сохранились наблюдательность, критическая способность, осторожность, то у него совсем не хватало воли к управлению и активности. Он, конечно, не мог бы выступать в Гос. Думе, созыв которой близок и которая хотела повести поход именно против Горемыкина за его реакционную политику. Я, пожалуй, сожалел бы об уходе этого скептического и лукавого старика. В глубине души он, вероятно, не очень-то сочувствовал государственному строю союзников; не нравились ему близкие и продолжительные сношения России с демократическими государствами Запада. Судя по тем тонким вопросам, которые он мне порой задавал, – делая вид, что он их не задает, – я полагаю, что он не преувеличивал ни сил России, ни изнурения наших врагов, ни вероятных плодов победы. Но он не делал практических выводов из своего настроения к Антанте, и я никогда не слышал, чтобы он в чем-либо мешал лояльной деятельности министра иностранных дел.

Поэтому мне сегодня утром показалось, что Сазонов, не ладивший с Горемыкиным по вопросам внутренней политики, был очень недоволен его отставкой. Банально и чисто официально похвалив Штюрмера, он подчеркнул русское основное положение, согласно которому руководство внешней политикой поручается министру иностранных дел и только ему. Несколько сухим тоном он так резюмировал свое мнение:

– Министр иностранных дел обязан докладом одному Государю, дипломатические вопросы никогда не обсуждаются в Совете министров; председателя совета они совершенно не касаются.

– Так зачем же вы заседаете в Совете министров?

– Чтобы там высказываться по вопросам компетенции совета, к каковым относятся дела, общие нескольким министерства, и дела, которые Государь специально передает на суждение совета, но к этим вопросам не принадлежат дела военные и дипломатические.

Стараюсь выведать от него более подробные сведения о Штюрмере, но он переводит разговор…» (Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М., 1991. С. 33–35).

Английский посол Джордж Бьюкенен также отметил это событие в своих мемуарах, но в более негативном тоне: «Тем временем русский император в начале февраля (по новому стилю. – В.Х.) расстался с Горемыкиным и назначил председателем Совета министров Штюрмера. Дед Штюрмера был австрийским комиссаром на острове Св. Елены во время пребывания там Наполеона, а сам он последовательно занимал пост обер-церемониймейстера при русском императорском дворе и ярославского губернатора. Человек весьма недалекий, без всякого опыта в государственных делах, преследовавший исключительно личные интересы и чрезвычайно честолюбивый, он был всецело обязан своим назначением дружбе с Распутиным и поддержке окружавшей императрицу камарильи. Я еще буду говорить о нем ниже, но чтобы показать, что это был за человек, и приведу лишь тот факт, что он взял к себе начальником своей канцелярии бывшего агента тайной полиции Мануйлова, который несколько месяцев спустя был арестован и предан суду за шантаж в одном из банков». (Бьюкенен Д. Моя миссия в России. Мемуары. М., 2006. С. 199–200.)

Редактор «Московских ведомостей» Л.А. Тихомиров 20 января 1916 г. записал в дневнике по поводу нового назначения главы правительства: «В газетах известие: Горемыкин уволен от председательства, на место его – Борис Владим[ирович] Штюрмер. Помоложе Ивана Логгиновича, однако все же 67 лет. Возраст почтенный. Помню, когда-то считался очень правым и в консервативных кругах – в очень старое время – считался годным в мин[истры] внутр[енних] дел, по предполагаемой твердости своего характера. Однако все же не показал себя на деле, кажется, нигде, кроме должности губернатора (в Твери, помнится)». (Дневник Л.А. Тихомирова. 1915–1917 гг. М., 2008. С. 197.)

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация