…Таня в отчаянии решила воспользоваться еще одной психотехникой. Методом полного избавления . Когда выбрасываешь, эффектно и безвозвратно, дорогую тебе вещь. Тебе ее откровенно жаль, горько и грустно с ней расставаться, но, по науке, вместе с вещью должна умереть и былая привязанность.
Если ожерелье, со всеми своими злосчастными бриллиантами, полетит с сорокаметровой высоты в канал имени Москвы, вместе с ним, наверное, умрет и Ансар? И она наконец сможет начать обычную, как у всех, жизнь, где мужики в линялых трениках и бесконечные перебранки за завтраками?..
До десятого километра Дмитровского шоссе, где был один из самых красивых мостов через канал, Таня домчалась, как ей показалось, за считаные минуты – хотя путь совсем не близкий. Но в ее странной нынешней жизни то ли время течет по-другому, то ли сегодня просто выходной и на дорогах машин немного.
Вот и мост с неизбежным знаком «Остановка запрещена» – Таня бросила «пежика» прямо под ним. И канал – золотистый и величественный в последних лучах осеннего солнца. И даже, что странно для автомобильного моста, пешеходы имеются – две юные, лет по семнадцать, девчушки. Встали в верхней точке и тоже глазеют, как лениво переливается вода, а по ней шустрят одинокие лодчонки и яхты.
«Сроду здесь народу не бывало, одни машины», – рассердилась на девчушек Татьяна. И хотела наперерез автомобильному потоку перебежать на другую сторону, чтоб уж никто не мешал. Но вдруг услышала, как одна пигалица говорит другой:
– Представляешь! А он мне вчера кольцо подарил! По-моему, даже серебряное! Вот, смотри!
Гордо вытащила из кармана старой куртешки картонную коробочку. И Таня – хотя ей-то смотреть никто не предлагал – тоже увидела подарок: жалкое, тонкой ниточкой, с единственным камнем-стекляшкой, колечко.
Садовникова еле сдержалась, чтоб не фыркнуть.
А вторая девчушка восторженно заголосила:
– Ух, блин! Зашибись! Ну и красота! Прямо навсегда подарил, да?
– Ну, не совсем навсегда, а пока, сказал, я буду его девушкой… – смутилась в ответ подруга. – Я согласилась, а он сказал, что у него сегодня родаки уезжают, и позвал в гости. Да еще и мартини обещал купить.
– Вообще супер! – ликующе выкрикнула вторая.
Таня внимательно посмотрела на подруг. Девчонки что, валяют дурака?
Но те выглядели абсолютно серьезными. Первая, с колечком, гордилась. Вторая – искренне завидовала несчастному колечку из ларька и бутылке мартини.
Обычная, как ей и положено , жизнь. Покажи таким девчонкам настоящее бриллиантовое ожерелье – просто не поверят, что где-то, кроме как в кино, делают подобные подарки.
«А я, дура, такую многотысячную красоту сейчас в канал выброшу», – мелькнуло у Садовниковой.
И наваждение – в виде Ансара, его глаз, его объятий, подарков, запаха – вдруг отступило.
Таня, в линялых джинсах и домашних шлепанцах, стояла на мосту через канал имени Москвы. Мимо мчались машины. Рядом стояли незнакомые девчушки, возбужденно обсуждавшие грошовый подарок. Золотились последние осенние деньки. Громко каркали, предвещая зиму, вороны.
И Татьяна вдруг поняла: «Настоящая жизнь – она ведь здесь, а вовсе не на Ансаровой яхте. Правда, грустно кругом: Россия, разбитая дорога, выхлопные газы… И осень наступает, деревья вон совсем облетели…»
Она посмотрела на почти голый, лишь кое-где серо-желтый лес, но, на удивление, грустно от этого зрелища ей не стало. Ведь листья облетают не навсегда. Каких-то шесть месяцев, и снова придет весна!
И в ее жизни наверняка произойдет то же самое. Осень, тоска, безработица, бесприютность – это все временно. Очень скоро ее биография просто обязана сделать очередной виток. И в этот раз наверняка приятный. Будут в жизни и новые приключения, и новые занятия, и, конечно, новые мужчины.
А роскошное ожерелье Ансара она положит куда– нибудь в потаенный уголок, в банковский сейф.
Пусть останется. На память.
