Иногда на парашютах осажденным сбрасывают контейнеры, преимущественно с боеприпасами. При случае в них находят не только таблетки от утомления и для сна, но даже шоколад, витамины, сигареты и печенье. Это и все продовольственное снабжение. Но бургунды не жалуются; они радуются, что сумели избежать настоящего ада. В немногие часы неожиданного спокойствия они кажутся себе почти счастливчиками. Ждут приказов, которые принимают их командиры в штабе дивизии «Викинг». С тех пор как Арбузово благодаря быстрой контратаке было взято, у группенфюрера СС Гилле возникла непоколебимая уверенность, что они смогут прорваться. Его худое, пронизанное глубокими складками лицо со сверкающими очками на глазах говорит о том, что он едва ли спал больше одной недели. Гилле любезно принимает штурмбаннфюрера СС Липпэ и начальника связи штаба бригады «Валлония».
— Вы больше не будете отныне в арьергарде, а образуете авангард, — замечает Гилле, как если бы было совершенно естественно, чтобы бельгийские добровольцы всегда занимали передовые позиции. — Мы хотим поставить перед вами самое тяжелое задание. Но в конце нам светит свобода.
Герберт-Отто Гилле не довольствуется словами. Он хочет провести успешную операцию и никакого сомнения в удаче больше не испытывает. Но ничего другого и не остается, так как капитуляция полностью исключена.
— Ваши валлоны должны отдохнуть некоторое время, — говорит Гилле Липпэ. — Вы выйдете из Корсуня перед полночью. Город будет затем сдан.
Унтер-офицеры собирают своих солдат у предоставленных бригадой грузовиков. Несколько бургундов еще неторопливо прогуливаются по разбитым от сильных порывов ветра улицам. Сейчас уже не так холодно, но воздух еще очень влажен, и солдаты мерзнут под своими плащ-палатками. За эти десять дней все они отрастили бороды, и лихорадочный блеск их глаз скорее говорит об их принадлежности к какой-то орде, а не к ландскнехтам. Как и русские, они несут в своих сумках хлеб и патроны. В конце этой зимы они смотрятся, как куча спустившихся с гор диких воинов степей.
На улице штабные офицеры сжигают документы и карты. Несколько валлонов греют руки над этими кострами в синеватых огнях. Порывы ветра поднимают легкие листы и топят их в лужах уличных канав. Один из бельгийских добровольцев поднимает напечатанный лист. Текст на немецком языке, он не может его прочесть и спрашивает унтершарфюрера СС:
— Не можете ли вы перевести мне это, унтершарфюрер?
Офицер читает. Это листовка к отступающим солдатам, одна из тех, которые сбрасывались вражескими самолетами.
— Обыкновенная болтовня Советов.
— И все же, что там написано?
— Тебе действительно это нужно?
Солдат не отвечает, но к нему присоединяются с той же просьбой несколько приятелей. Вздыхая, унтершарфюрер говорит:
— Хорошо, я вам переведу. Это призыв «Национального комитета «Свободная Германия» к офицерам и солдатам: «Вас ожидает полное уничтожение. Ничего другого невозможно. Помощи с той стороны кольца ждать нечего. После четырехсуточного ожесточенного сражения войска деблокирования, пройдя несколько километров, были остановлены. Ваш генерал отказывается вести переговоры вопреки нашим предложениям. Теперь дело только за вами. Прекращайте борьбу. Присоединяйтесь к «Национальному комитету «Свободная Германия». Гитлер и его генералы ведут вас на смерть. Национальный комитет поможет вам вернуться в свободную Германию».
Бельгийские добровольцы смеются. Брюсселец говорит:
— В любом случае эта пропаганда рассчитана только на немцев. Мы же бургунды, как говорит наш командир. И к нам «Свободная Германия» не имеет никакого отношения.
— Какой тип подписал эту бумажку? — спрашивает пулеметчик из Шарлеруа.
— Генерал Зейдлиц.
— В легионе «Валлония» такого не знают.
Унтершарфюрер СС берет листовку, мнет ее и бросает в грязь. Затем замечает:
— Мы здесь еще много подобного найдем.
Уже прошло много времени, с тех пор как доброволец Александр на передней линии фронта в Ольшанке мог поджарить на сковородке у повара мясо по-валлонски во фритюре. Теперь в осажденном кольце господствует настоящий голод. В то время как сильные порывы ветра развевают новую кучу пропагандистских листовок «Национального комитета «Свободная Германия», валлоны бросают все свои силы на поиск картофеля.
За последние дни котел под Корсунь-Шевченковским значительно сузился. Расстояние до границ котла вокруг Корсуня, и так небольшое, сократилось еще на четыре-пять километров. Город, который оказался защищенным только на севере у Арбузова, час от часу ожидает падения. В штабах не отмечалось никакой паники, однако там не питали и никаких иллюзий. Никто больше серьезно не верил в возможность выхода из котла и прорыва к немецкой линии фронта на западе. Тем не менее все знали, что каждый из них должен продолжать борьбу ценой собственной жизни. Больше чем когда-либо действовал старый лозунг Вильгельма Швейгера, из дома Оранов
[17]:
«Если хотят что-то предпринимать, но на это нет особой надежды, то все же надо верить в успех и постараться выждать».
Теперь важное значение приобретает приказ: собрать все окруженные силы в один кулак на юго-западе, чтобы начать там прорыв. Но для того, чтобы решить эту задачу, необходимо сохранять еще и небольшие силы на северо-востоке. К полудню 12 февраля группенфюрер СС Гилле узнает, что деревня Арбузово уже занята советскими войсками. Теперь катастрофа грозит всему котлу.
— Я направляюсь туда! — говорит начальник штаба.
Штурмбаннфюрер Шёнефельдер открывается для Гилле с совершенно новой стороны. Раньше он всегда сохранял ледяное спокойствие. Теперь и он и командир дивизии «Викинг» садятся в свой «фольксваген» повышенной проходимости. Водителю приказано ехать на север. Положение слишком серьезно.
Группенфюрер Мённер собирает вокруг себя солдат, которые только что ушли из Арбузова. Охаживая бегущих по спинам своей дубинкой, он останавливает их, и поворачивает навстречу противнику. Через несколько минут внезапно появляется командир дивизии «Викинг», выскочивший как черт из бутылки среди отступающих в Корсунь солдат. Он поднимается во весь рост в своей машине и, громко ругаясь, отдает команды. Никогда прежде не видели его германские добровольцы в таком бешенстве. Но Гилле знает, что он может заставить их остановиться, если они станут уважать его больше, чем испытывать страх перед Советами. Поэтому он размахивает своей дубинкой и угрожает, что опустит на спину каждому, кто покажет ее противнику. После того как группенфюрер СС прекратил панику, он вышел из машины на дорогу, указал на первые дома деревни и призвал громоподобным голосом:
— Кто идет со мной?
Обескураженные его грозным видом немецкие, голландские и фламандские добровольцы сразу поворачивают назад. Приказ командира отрезвляет их. И они стреляют, прыгают, вновь берут свои окопы, снова атакуют, восстанавливая положение. Пулеметы стрекочут непрерывно.
