Язык дипломатии, конечно, чужд военному языку. Военные говорят приказами. Дипломаты-политики — нотами. Искусство составлять приказ — это уметь в ясной и категорической форме, по возможности в нескольких словах, изложить идею операции. Его качества — определенность, ясность, краткость и категоричность. Иные требования ставит политика языку дипломатов. Здесь надо говорить согласно принятому изречению: язык дан тебе для того, чтобы лучше скрывать свои мысли. Ноты пишутся так, что даже тогда, когда объявляется война, противник не должен обидеться. Одним словом, как говорили в старом Санкт-Петербурге — пишется трамвай, а читается конка. Профессиональным военным, работающим совместно с дипломатией, надо хорошо понимать эту психологическую разницу языков. Надо помнить, что одно — это линия боевого фронта, а совсем другое — линия государственно-политической обороны.
Политики часто позволяют себе блуждать и жить в идеологических иллюзиях, за что нам, военным, приходится непосредственно и наглядно, тут же на полях сражений, расплачиваться кровью наших солдат. Вот почему, несмотря на всю неясность и вежливость языка дипломатов, мы вправе требовать от них государственного реализма. Политика должна быть логична и последовательна. Примером железной логики может служить политика СССР. Геополитика, с одной стороны, а стремление к осуществлению всемирной революции, с другой, диктуют ей двойную линию политики, то есть как задачу — сохранение и расширение территории России — этой базы мировой революции, а как цель — риск всех военных, политических, революционных акций, входящих в программу коммунистического стремления в приведении всего мира к одному политическому знаменателю.
Надо хорошо помнить современную военную истину, что огневую кампанию невозможно выиграть ведением исключительно военных действий. Ее можно победоносно окончить только координацией огневой оператики с действиями государственной политики. Формула Клаузевица «война — это продолжение политики» — должна быть фундаментом современного военного мышления, и всегда стоять перед глазами каждого главнокомандующего. В политике, как и в стратегии, инициатива берется в свои руки. Советы сейчас взяли в «холодной» войне инициативу в свои руки и до сих пор ее не выпускают. Они совершенно ясно и правильно рассматривают ее как вступление, вернее, как подготовку к будущим военным действиям. Советы навязали свою волю дипломатии западных демократий, которые все время работают в психологической атмосфере полного мира, не желая понять, что мира уже давно нет, и что противником ведется наступательно-подготовительная политическая, экономическая, временами огневая война вместе с планомерной подрывной работой всех «пятых» и «шестых» колонн по всем правилам военного искусства. Политика Советов, по-видимому, ясно отдает себе отчет в том, что можно выиграть огневую войну и проиграть дипломатический мир, а потому, выиграв Вторую мировую на полях Германии, а последующий мир в Тегеране, Ялте и Потсдаме, они хотят сочетанием всех выше указанных способов и действий приготовить для себя военно-политические базы для выигрыша Третьей мировой войны.
Они имеют много шансов победить в предстоящем столкновении, несмотря на колоссальное техническое превосходство западных демократий. Техника — это великая вещь, но ведь стреляют солдаты. Они продвигаются и закрепляют. Полчища советской и китайской пехоты, поддержанные наплывом массы 60 000 танков, при тактической воздушной крыше, при правильно проведенной акции саботажа, малой войны и пропагандистско-психологического боя, при всех этих условиях они могут рисковать на Третью мировую войну даже при отсутствии стратегического воздушного господства и атомного равновесия. Ведь мы знаем, что в Европе против 280 дивизий «новой демократии» в распоряжении генерала Эйзенхауэра находится только 16. Вопрос германского вооружения до сих пор еще висит в воздухе и не принял реальной формы благодаря близорукому противодействию французской провинциальной, шовинистической политики. Английский саботаж до сих пор мешал американской военной политике обеспечить стратегический тыл рейнских позиций, то есть включить Испанию генерала Франко в Атлантический пакт.
На самом главном направлении и для Советов наиболее уязвимом, то есть в «русском вопросе», до сих пор не сделано ничего положительного, а, наоборот, сейчас проводится — созданием комитета Керенского — акция глубоко отрицательного характера. Эта политика в будущем будет Западу стоить еще дороже, чем пресловутая политика Розенберга обошлась Германии.
По-видимому, появления русских национальных вооруженных сил наши будущие некоторые «союзники» боятся не меньше наших врагов. Сам Керенский и его комитет против создания армии. Они считают, что пропагандой по радио, листовками и тридцатью тысячами несуществующих курьеров смогут освободить Россию. Диверсионная акция и посылка на ту сторону для подрывной работы в условиях мирного времени является вреднейшим действием в отношении оставшейся в живых русской национальной эмиграции. Каждый, кто знает советскую действительность и блестящую работу НКВД, понимает, что этим свергнуть советскую власть невозможно, а выдать и зарегистрировать весь национальный актив вышеупомянутой акцией очень легко.
Несмотря на всю нездоровую атмосферу сегодняшнего политического момента и на связанные с ним темно-спекулятивные тенденции, Российская национальная армия будет создана. Сама жизнь и непреложные военные законы заставят западные демократии обратиться к нам, как обратились они уже к Германии, Японии и Испании.
На страх врагам и «друзьям» на будущих полях сражений появятся железные дивизии Российский национальной армии.
Она, эта армия, возьмет судьбу России в свои руки и скажет миру свое историческое, русское, твердое, солдатское слово — довольно нашей скорби, наших мук и нашей крови. Мы ничего от вас не хотим. Помогите нам, и мы поможем вам. Мы честные союзники, и до конца исполним свой солдатский долг. Но от России, от ее единства и от ее национальных прав — руки прочь!
3
Советская военная политика подводит сейчас итог своих достижений. В военную систему включены на Западе — Восточная Германия, Польша, Чехословакия и Венгрия. На Балканском полуострове — Болгария и Албания. На Севере прочно укрепляется Прибалтийский край и Финляндия. На Ближнем Востоке из английских рук выбита персидская нефть. Организованы политические волнения в арабских странах и протягивается сеть к Суэцу. На Дальнем Востоке в военно-политический союз включен Китай вместе с «автономным» Тибетом. В Индокитае вот уже несколько лет истекает кровью французская колониальная армия и, если бы не присутствие североамериканских военных баз, то та же участь постигла бы французов в Марокко, Тунисе и Алжире. На Корейском полуострове проведены довольно удачно военные маневры, давшие в руки советскому главному командованию большой опытный материал. Одним словом, есть чем похвастаться. Военная политика подготовила часть стратегических плацдармов для будущих исходных положений.
Западная политика топчется в передней Тито. Спорит о линии обороны Рейна или Пиренеев. Старается верить, что в скором времени возродится великая французская армия. Сегодня она имеет готовых 5 дивизий и обещает к 1954 году — 20, хотя сами французы знают, что в будущем году будут иметь только 3 боеспособных дивизии. Швеция борется за свой нейтралитет. Старая Европа докатилась до такого позорного, что сейчас самой сильной европейской армией считается швейцарская милиция, и в руках победоносного американского генерала, если не считать чисто англосаксонских войск, находится только 12 дивизий и 4 дивизии «сомнительного качества» побежденной Италии.
