Начинало светать, когда четверо офицеров, двигаясь восточнее редутов, вдруг заметили над одним из них два реющих флага.
– Что бы это значило? – растерянно спросил Лекэн.
– Это сигнал о наступлении противника! – последовал ответ.
– Вы уверены?
Пока офицеры рассуждали, недоуменно разглядывая флаги, одно из орудий редута внезапно открыло огонь, развеяв их сомнения. Немедленно раздался ответный выстрел, и ядро упало неподалеку от Пейджета.
– Смотрите, – пошутил один из офицеров, – как раз между копытами вашей лошади.
Было около шести часов утра.
В редутах была тысяча турецких солдат и 11 12-фунтовых орудий. Атаковавшие их русские имели тройное преимущество в артиллерии и десятикратное в живой силе. Конечно, турки не смогли бы выстоять против такой силы, но никто не покинул позиций. Огонь артиллерии русских усилился, но турки, несмотря на потери, продолжали держаться. Только после того, как русская пехота ударила в штыки, турки отступили, потеряв в бою 170 солдат. Они обеспечили союзникам полтора часа, чтобы перебросить подкрепления, но этого было недостаточно.
Как только Раглан узнал о наступлении русских, он приказал 1-й и 4-й дивизиям спуститься с Сапун-горы на равнину. Ни герцог Кембриджский, ни генерал Кэткарт не смогли быстро выполнить маневр. Прошло более получаса, прежде чем гвардейский и горский полки 1-й дивизии начали трудный спуск по крутым склонам. У 4-й дивизии дело шло еще медленнее, поскольку генерал Кэткарт пребывал в особенно плохом настроении. Офицер штаба, который что есть сил мчался к генералу с приказом командующего, впоследствии пересказывал подробности беседы с Кэткартом:
– Сэр Джордж, лорд Раглан просит вас немедленно выдвинуть свою дивизию в помощь туркам.
– Невозможно, сэр. 4-я дивизия не может выдвинуться.
– Я получил четкий приказ. Русские наступают на Балаклаву.
– Ничем не могу помочь. Мою дивизию невозможно тронуть с места, так как большая часть людей только что вернулась из окопов. Предлагаю вам присесть и позавтракать со мной.
– Нет, благодарю вас, сэр. У меня ясный приказ передать вам распоряжение немедленно выдвинуть дивизию в помощь полковнику Кемпбеллу. Я уверен, что каждая минута промедления чревата опасными последствиями. У полковника Кемпбелла остался только 93-й полк. Я сам видел, что турки полностью разбиты.
– Ну, если вы не хотите присесть и позавтракать, то можете отправляться назад и передать лорду Раглану, что я не могу сейчас наступать.
Офицер штаба отдал честь и вышел из палатки. Он сел на лошадь и отправился назад. Но, проехав несколько метров, понял, что не может передать Раглану послание, в котором содержится явное неповиновение. Вернувшись в палатку Кэткарта, он с непреклонной решимостью заявил, что получил приказ обеспечить выдвижение 4-й дивизии и не уедет до тех пор, пока она не начнет наступать.
– Хорошо, – ответил Кэткарт, – я посоветуюсь с офицерами штаба, и мы решим, что можно сделать.
Через несколько минут послышались сигналы труб, и 4-я дивизия медленно двинулась в сторону Балаклавы.
Положение было уже безнадежным. Прошло почти два часа, прежде чем пехота спустилась на равнину. Генерал Лекэн, проклиная Раглана за то, что тот накануне вечером не обратил внимания на донесение шпиона, совершал силами своей кавалерии лихорадочные маневры, безуспешно пытаясь отразить или задержать наступление русских, и, к ярости своих офицеров, постоянно пятился назад. Генерал Кардиган все еще не прибыл со своей яхты. Турок, которых привела в ужас судьба соотечественников, погибших в редуте, охватила паника, и они бежали в сторону Балаклавы, похожие на рой потревоженных пчел, с громкими криками:
– Джонни, корабль! Джонни, корабль!
Они промчались сквозь лагерь 93-го полка, последнюю линию обороны в районе Балаклавы, по дороге прихватывая все ценные, с их точки зрения, предметы. Особое предпочтение отдавалось пустым бутылкам, которые почему-то очень ими ценились. Солдатские жены, до этого спокойно загоравшие на солнце, награждали отступавших турок чувствительными тычками в спину за трусость и главным образом за то, что те безжалостно топтали их пожитки. Турки бежали не останавливаясь до самой Балаклавы. Капитан Шекспир позже писал своему брату: «Наши матросы награждали их пинками в места, расположенные ниже спины. Я приставил кулак к лицу их полковника, чтобы пригрозить ему. А этот негодяй смотрел так, будто я собираюсь сделать ему комплимент».
Русские заняли четыре из шести редутов. Пехота стала сосредоточиваться в Верхнем проходе и на Воронцовской дороге. Несколько эскадронов русской кавалерии, не встречая сопротивления, выдвинулись в сторону Северной долины. На юге русская кавалерия наступала на дивизию генерала Лекэна, которая продолжала отходить в сторону позиций полка горцев. По совету полковника Кемпбелла Лекэн сосредоточил свою кавалерию на краю долины, чтобы не мешать горцам вести огонь по наступавшим русским и при необходимости ударить неприятелю во фланг.
– Запомните, ребята, отступать отсюда некуда! – с сильным шотландским акцентом прокричал Кемпбелл своим солдатам, объезжая их позиции. К горцам присоединились около 100 раненых и примерно 50 солдат, несущих службу в Балаклаве, под командованием 2 офицеров. – Помните, не отступать! Вы должны умереть там, где стоите.
– Мы сделаем это, сэр Колин! – раздалось в ответ из солдатских рядов.
Солдаты залегли. Но как только русская кавалерия приблизилась, шотландцы снова встали, прицелились, ожидая, когда полковник Кемпбелл отдаст приказ открыть огонь.
Но Кемпбелл, повернувшись в седле, выкрикнул сердито:
– 93-й полк! Отставить! К черту эту прыть!
Внезапно, как и в сражении на Альме, на поле боя опустилась гнетущая тишина. Как писал корреспондент «Таймс», «был слышен топот копыт и бряцанье русских сабель внизу, в долине. Русские, как показалось, остановились на мгновение, а затем всей своей огромной массой бросились на полк горцев. Земля отлетала из-под копыт, всадники с каждым мгновением мчались все быстрее и быстрее. Со страхом думалось, что тонкая цепь стрелков в красных мундирах не в силах будет остановить летящую на них массу стали».
Горцы, которые, следуя приказу полковника, больше не двигались с места, дали залп из винтовок. Были ранены несколько русских кавалеристов, однако все остались в седле. И тут же, повинуясь приказу невидимого командира, передовой эскадрон повернул левее.
– Шедвелл! – обратился Кемпбелл к своему адъютанту с удивлением и восхищением в голосе. – А этот парень хорошо знает свое дело!
Но и Кемпбелл, как оказалось, знал свое дело не хуже. Он сразу же повернул строй своих солдат в направлении, куда теперь наступала русская конница. Русские вновь сманеврировали левее, и вновь строй шотландцев встретил их на новом направлении наступления. Стойкость и четкость маневров противника, вероятно, встревожила командира кавалерии, и он отдал приказ к отступлению. Как только кавалеристы повернули назад, им в спину ударила артиллерия. Шотландцы бросали в воздух шапки и кричали от восторга.
