– А я разве сказал, что иностранец?.. Он – наш. Фамилия – Шевченко. Денежный мешок из какого-то «Ворюга-нефть-и-газ». Наворовал себе достаточно, теперь удалился от дел, живет в Европах, с молодой какой-то девкой-моделью. Занимается коллекционированием. Собирает автографы поэтов Серебряного века и современную живопись. Хобби у него такое. Понял?
– Понял. Надо же ему чем-то заниматься и как-то наворованные бабки тратить.
– Именно.
После того как мы развесили картины, комната приобрела полубогемный вид небольшой картинной галереи. Андрюха удовлетворенно потер руки.
– Ну, теперь другое дело. Денежному мешку – достойную встречу. В общем, жди, вечерком мы к тебе подскочим. И перекрести пальцы, чтобы этому капиталисту понравиться.
И Андрюха исчез, оставив после себя аромат одеколона «Хьюго Босс», который у меня почему-то ассоциировался с запахом свежеотпечатанных долларовых бумажек.
МАГАЗИН
Покупатели любят, когда их угощают художники. Это придает им вес в собственных глазах.
Я не думал, что сегодняшний «Ворюга-нефте-газ» окажется исключением.
Заглянул в холодильник. Впрочем, я и без этой инспекции знал, что там лежит: купленный вчера йогурт «Даниссимо», «Вискас» и сыр.
Этого было явно недостаточно, чтобы потчевать заезжего мецената. Похода в магазин, значит, мне не избежать.
Я оделся и отправился на стоянку за автомобилем. Решил не шкандыбать в магазин на своих двоих, а воспользоваться колесами и затовариться полной мерой. Чтобы и вечернего покупателя накормить, и Андрюху, и мне самому на пару дней осталось.
Свой автомобиль я держал на стоянке – он у меня хоть и древний, да уж больно редкий: «Фольксваген»- «жук « первого выпуска. Самый популярный автомобиль всех времен и народов. В моем „жуке“, ввиду его древности, вечно что-то ломалось, и я всеми правдами-неправдами доставал для него запасные части и стимулировал слесарей-умельцев изрядными суммами. Зато когда с ним все было в порядке и я его седлал, мне нравилось, что на него поглядывают – и в автомобильном потоке, и с тротуаров. На такой машине в серой массе не затеряешься.
– На прогулочку? – традиционно приветствовал меня сторож на стоянке. Он вечно задает один и тот же вопрос. Видимо, в его понимании жизнь художника только и состоит, что из разнообразных «прогулочек».
– По делам, – важно ответил я, и по выражению лица сторожа понял, что он мне, как всегда, не поверил.
«Жук» приветливо затарахтел, когда я повернул ключ зажигания. Я включил на полную «Радио-джаз» – и порадовался. Мне понравилось, как я выгляжу со стороны: молодой художник на раритетной машине, отправляющийся куда-то под звуки джаза.
Я решил, поскольку уж вооружился авто, поехать в дальний понтовый супермаркет «Седьмой океан». Во всяком случае – гарантированно накуплю вкуснятины перед вечерним приемом.
В «Седьмом океане» я разошелся и стал сваливать в тележку все деликатесы подряд: осетрину и нарезку семги, икру красную и черную, колбасу «Дворянскую» и «Брауншвейгскую», пирожные «Тирамису» и мороженый торт «Венеция». Решил денег не жалеть: ведь если понравлюсь меценату, сегодня вечером я стану богаче как минимум на пару тысяч долларов.
Питейные вкусы заезжего покупателя мне были совершенно неизвестны, поэтому к традиционной русской водке пришлось присовокупить коньяк, джин, а также по бутылочке «Шабли» и «Бордо».
Когда я подходил к кассе, то пересчитал в уме стоимость трофеев. Кажется, зашкаливало за пять тысяч. У меня не было с собой столько наличных, но имелась «Виза», а на карточку рекламное агентство недавно перечислило мне гонорар.
Кассирша – молоденькая, крепко сбитая, губастая – с почтением стала пробивать мои понтовые покупки. Закончив, бросила на меня недвусмысленный взгляд, выпятила грудь, улыбнулась и пропела четырехзначную сумму. Когда я достал из портмоне «Визу», она улыбнулась еще двусмысленней и пропела «Спа-а-асибо» с таким видом, будто бы я ее уже на ужин пригласил. Хотя кредитные карточки есть сейчас у каждого студента, почему-то они до сих пор производят впечатление на девушек.
«А может, и вправду ее пригласить? – мелькнуло у меня. – Допустим, на завтра – причем, не чикаясь, сразу домой? А что – она, кажется, согласится».
Я уже открыл было рот, чтобы подкадриться к губастенькой, как она вдруг нахмурилась и проговорила:
– Что-то не так с вашей карточкой.
– А что такое?
– Кажется, она заблокирована.
– Не может быть! – воскликнул я. – Я по ней позавчера туфли покупал. Все было нормально. Проверьте еще раз.
Она снова засунула карту в щель счетчика.
– Да, карта заблокирована, – сказала она.
– Что за фигня! – воскликнул я. – Не может быть! Позвоните в банк!
– Ваша карточка – вы и звоните, – фыркнула губастенькая.
– Что же делать? – произнес я, как растерянный остолоп.
– У вас есть другая кредитка? – спросила девушка.
Она, видимо, ожидала, что в ответ я рассыплю перед ней ворох карт, от «Американ экспресс» до «Дайнерс клаба».
– К сожалению, нет.
– Ну, тогда заплатите наличными. А с банком потом разберетесь.
– Наличными? Боюсь, что у меня наличных на все не хватит.
– Н-да-а? – разочарованно пропела губастенькая.
Я стремительно падал в ее глазах.
– Мне придется кое-что оставить. – Я открыл портмоне и пересчитал наличность. Имелось около тысячи, включая тертые червонцы, а также монеты.
Сзади меня к кассе подкатила хорошенькая домохозяйка с лицом, ухоженным горным отдыхом и косметичкой. Видать, моя черная икра с «Шабли» издалека притягивали ко мне женщин.
– Не занимайте! – сердито крикнула ей девушка-кассир. – Мы тут возврат будем оформлять. – И взялась за трубку местного телефона. – Лида, подойди, – сказала она в трубку.
Разочарованная домохозяйка отвалила к другой кассе.
– Что оставляем? – буркнула мне губастенькая. На ее лице светилось разочарование: будто я обещал на ней жениться и бросил у самого алтаря.
Чтобы уложиться в лимит, мне пришлось оставить и «Шабли», и «Бордо», и черную икру, и рыбу, и колбасы.
Явилась старшая по смене.
– Что случилось?
– У гражданина денег не хватает. И карточка у него заблокирована.
Старшая бросила на меня подозрительный взгляд.
Девушки произвели с кассой какие-то манипуляции и выбили мне гораздо более скромный чек.
Когда я, довольно-таки приниженно, отходил от кассы, губастенькая гордо отвернулась от меня. Прищурясь, она смотрела куда-то вдаль. Весь ее вид словно горестно пенял мне: «Как же ты мог – так подло меня обманывать!»
