Лиза резво отпрыгнула от окошка и бросилась к шоферской кабине – всего одно словечко водителю скажет, а как человеку будет приятно!.. Но на пути вдруг выросла кондукторша. Она схватила Лизу за рукав и заорала:
– Куда прешь! А ну, вон отсюда!
От такой неприкрытой грубости Лиза даже опешила:
– Почему вы кричите? Я вас чем-то обидела?
Но вежливый вопрос почему-то разозлил кондукторшу еще больше. Она повысила голос до максимально визгливых тонов и заверещала:
– У, бомжи проклятые! Иди, в ночлежке спи!
«Она решила, что я выходить не собираюсь. Хочу в автобусе туда-сюда ездить. В тепле и на мягком кресле. Как бомжиха, – поняла Лиза. И тут же обиделась: – Да неужели я на бомжа похожа?!»
Вот это оскорбление! И Лиза не выдержала, рявкнула на кондукторшу – совсем в духе трамвайной склоки:
– Да ты сама бомжиха! Пойди, в зеркало на себя посмотрись!
Хамство, ей-богу: стоит тетка в засаленной куртке и сапогах «Прощай, молодость!», хватает Лизу за пальто от «Максмары», оскорбляет нищенкой!
Но кондукторше, кажется, только и надо было – развязать ссору. Она разинула криво подкрашенный рот и заорала на Лизу:
– Профурсетка! Овца нечесаная! Мымра! Пасть свою гнилую закрой!
Да, недостойный получается диалог. Видел бы сейчас Лизу ее красавчик Ник!
«Ну, и что теперь? Соревноваться, кто кого больше оскорбит? Или просто молча уйти? И стыдливо сгорбиться – потому что эта дура будет орать мне в спину, пока не устанет?»
– А твой Толик опять у Анжелки сидит, – вдруг злорадно и тихо сказала Лиза.
Кондукторша тут же захлопнула пасть – с досадливым шлепком, словно кашалот, упустивший добычу.
– Сидят они, «Очаковское» пьют, рыбкой закусывают и над тобой насмехаются, – продолжила Лиза. – А почему насмехаются? Да потому, что и пиво с воблой, и мимозы Анжелке твой сожитель на твою же заначку купил. На те триста рублей, которые ты в книжку Дрюона спрятала.
Лиза говорила – и сама не понимала, что несет. Удивительное чувство: когда слова идут не от мозга, а откуда-то извне. Будто какой-то злой карлик сидит у нее во рту и выплевывает едкие реплики.
И слова ее – правда. То, что так и есть на самом деле , Лиза это прекрасно понимала. Достаточно на кондукторшу взглянуть – куда только вся скандальность исчезла, стоит жалкая, бледная и несчастная. Лицо такое потерянное, будто медузу Горгону увидела…
«Все. Хватит с нее, – решила Лиза. – Оставить дуру-бабу в покое и уходить».
Но «карлик», что сидел в ее рту, видимо, считал по-другому. И на прощание наградил кондукторшу еще одной новостью:
– Анжелка твоему Толику знаешь чего советует? Ты, говорит, ее – то есть тебя – из квартиры выпиши, она ведь приезжая, на жилплощадь твою прав никаких не имеет. Пусть на вокзале с бомжами живет. А Толик твой и не возражает… Так что смотри, милочка! Выкинут тебя из квартиры – и будешь ночевать в подворотнях.
– Кто ты?! – хриплым шепотом выдавила кондукторша.
Но Лиза уже заткнула своего «карлика» и сломя голову бросилась вон из автобуса…
«Что же со мной происходит? – думала она, торопливо шагая к остановке маршрутки. – Уже не смешно, ей-богу!»
Нет, Лиза совсем не жалела, что ей удалось отплатить кондукторше за несправедливые оскорбления. И то, что красавчик Ник на нее «запал» – тоже приятно. Да и Ряхину поделом – раз тот не умер, а только приболел, вот и будет ему наказание за вредность и придирки. В общем, кто спорит: полезный у нее открылся дар. И интригующий. Много интересных дел можно наворотить. Одно страшно: контролировать себя не получается.
Лиза никак не могла избавиться от картинки: кондукторша, растерянная, жалкая, с лихорадочными красными пятнами на щеках… Видно было, что каждое Лизино слово не просто ранит ее и старит, а убивает, уничтожает… Но остановиться, уйти у Лизы никак не получалось… Когда «карлик» решил ее отпустить – только тогда и ушла. «Да и с Ряхина вполне бы хватило – головокружения да легкого обморока. А я его до больницы довела…»
ЛИЗА. ВОЗМЕЗДИЕ
Лиза, будто в тумане, отстояла очередь на маршрутку до своего Новокосина. Впрыгнула в теплое нутро машины, забилась в уголок… На пассажиров-соседей поглядывала с опаской: ей совсем не хотелось, чтобы в голову, как вчера, вдруг полез перевод с какого-нибудь хинди-суахили. Или выплеснулись очередные интимные тайны, как с сегодняшней кондукторшей…
Но, видно, «лимит экстрасенсорности» на сегодня был исчерпан, и Лиза спокойно добралась до дому. Заглянула в магазинчик, купила конфет бабушке и очередную банку корма Пирату. У подъезда столкнулась с соседкой, рыжей Ленкой. Ленка тут же принялась жаловаться, что муж уже второй день дома не ночует, врет, что в командировке, а голос лживый, и телефона своего не оставляет. Лиза сочувственно выслушала Ленку и, грешным делом, даже порадовалась – что никаких ей видений нет и она понятия не имеет, где блудный Ленкин супруг шляется и с кем проводит время. Но соседке все-таки пообещала:
– Вернется твой ненаглядный, сердцем чувствую!
– Да знаю я, что вернется, – фыркнула Ленка. – Где ж он еще такую дуру, как я, найдет? Чтобы и кормила его, дурака, и обстирывала, и денег на пиво давала!
«Зачем он тебе тогда нужен?» – подумала Лиза, но благоразумно промолчала. Она распрощалась с рыжей Ленкой и юркнула в подъезд. Чем блаблакать с глупышкой-соседкой, она лучше с бабушкой поболтает. Поужинают сейчас, а потом будут чай пить – долго-долго, уютно-уютно. И Лиза бабушке все расскажет. Про колдуна, про Красавчика, про Ряхина, про кондукторшу. И спросит ее совета – метафизического, материалистического или просто мудрого…
– Бабулечка, это я! – радостно крикнула Лиза, отпирая входную дверь.
Ей в ноги тут же кинулся Пират – так юлил, так обтирался, чуть с ног ее не свалил.
– Не провалился ты, как я тебя утром просила! – упрекнула кота Лиза.
– Мяу! Мя-ау! – истошно откликнулся Пират.
– Чего вопить-то так? Голодный, что ли? – упрекнула его Лиза, скидывая пальто. И снова крикнула в недра квартиры:
– Бабулечка-а! А я тебе «Стратосферу» купила! И грильяж в шоколаде, смерть зубным протезам!
«Сейчас выйдет и будет делать вид, что сердится: «Елизавета! Прекрати надо мной смеяться! Вот доживешь до моих лет – тоже своих зубов не останется!»
Но в квартире было тихо.
Лиза прислушалась. Ни звука. Одно «Радио России» занудливо бормочет. Но ведь бабушка всегда встречает ее в коридоре! И иногда отпирает дверь даже раньше, чем на этаж подъедет лифт. Говорит, что «сердце – вещун»… С ней что-то случилось?! И Лиза, не скидывая сапог, бросилась в комнату.
Бабушка лежала на диване. Совершенно неподвижная. Клетчатый плед сбился в комок, подушка откинута, рука бессильно свисает к полу, глаза закрыты, и ресницы, кажется, не трепещут…
