Ленин еще долго занимался общественным опровержением в отношении посмеивающегося политического противника. Агент-провокатор в нашей среде? Никогда! Кто это тут отважился дискредитировать нашего лучшего члена… Спустя годы Малиновский еще раз появится чтобы выступить в свою защиту с многочасовой речью и покончить с кажущимся всем таким «очевидным», как с «недоразумениями» — раз и навсегда покончить с этим коротким процессом. Нет, революционное течение в военные годы далеко не так чисто, пока еще не пробил час настоящей революции.
Как в своих торговых предприятиях, так и в созданном им Институте изучения социальных последствий войны, оперативной базе для своих агентов, Парвус не афиширует себя как шефа. На руководящих постах он расставляет внушающих доверие людей; так например на должность директора он приглашает датского социалиста Свена Триера.
Штат сотрудников состоит по большей части из революционеров обоих лагерей, большевиков и меньшевиков, которых Парвус привез из Швейцарии. Среди них находится и его давняя подруга Екатерина Громан (мать его сына Льва), которая занимается особенно деликатными заданиями — например, контрабандой оружия в Россию.
В странах, участвующих в действиях, находится немало сочувствующих революционерам, которые помогают им словом и делом, а порой и материально, или выручают из беды, если тот или иной, постоянно находящийся в состоянии канатоходца над пропастью нелегальности, вдруг сорвется.
Они также выполняют вспомогательные поручения: например, норвежский социалистический журналист Альфред Крузе. После высылки из Норвегии он присоединяется в Стокгольме к русским большевикам как сочувствующий, называет себя Николаем Гордоном и выполняет курьерские поручения (как правило, связанные с деньгами) в России. Он работает в особо тесном сотрудничестве с Богровским (коллегой Шляпникова в предприятии Парвуса), Урицким, Бухариным и с Кескюла, так сказать, со «вторым хозяином».
К другим сочувствующим русским революционерам нерусской национальности относятся шведы X. Г. Штрем и Яльмар Брантинг, который оказывал эмигрантам много любезностей — особенно, если кто-то из них попадал в тюрьму; затем шведский социал-демократ Густав Мёллер, выполняющий обязанности связного с Петроградом, или швейцарский социал-демократ и журналист газеты «Бернер Тагвахт» Карл Моор — двойной агент. Все они находятся на службе у Парвуса, непосредственно германского МИДа, а некоторые также на службе у Кескюла.
Охранка не только через своих агентов, которые проникают на разные командные уровни революционеров, находится в курсе событий. Но если кто-нибудь случайно — как уже упомянутый Боровский — при переходе границы России попадается в ловушку, они могут получать информацию up to date (англ. — «в духе времени», «современно». — Пер.) через изъятые предметы или слежку провалившихся при этом контактных лиц. После освобождения единожды задержанный должен иметь в виду, что он никогда больше не будет один, за ним постоянно будет следовать тень — сколько бы и насколько хорошо выполненных фальшивых паспортов он ни имел.
Парвус получает информацию об актуальных событиях и обстановке в России от давнего доверенного лица, не входящего ни в какую партию и поэтому объективного, — польского подданного Владислава Шатгенштейна. Часто от него исходит оценка ситуации, которую Парвус передает дальше своим немецким заказчикам, даже основные положения плана революции в начале 1915 года, с которого все и началось.
Независимо от заказчика на выполнение революционной программы — правительства германского рейха, Парвус опирается также и на магнатов, которые прямо или косвенно поддерживают его планы. В основном это те же сочувствующие, что и у меньшевиков, то есть лица из либеральных кругов, иногда предприниматели, которые ни в коем случае не станут поддерживать радикальную программу вождя большевиков Ленина (не в последнюю очередь из-за его программы экспроприации) и считают, что цель состоит в окончании войны и демократизации России.
Так, в России средства для партии жертвуют железнодорожный предприниматель Савва Морозов или промышленник М.И. Терещенко, миллионер, известный «сахарный барон» — последнему позднее за это пожалуют министерский пост. Все они относятся к тем людям, которые мечтают о том, чтобы, помимо экономического могущества, обрести еще и политическую власть. Еще один состоятельный человек с либеральным мировоззрением, без глубоких знаний путей и целей революционеров, позднее оставляет партии завещание в виде финансового дара.
Даже принадлежащие к аристократическому обществу выделяют пожертвования на поддержку РСДРП или непосредственно революционеров. То ли в целях критики правительства или династии, то ли потому, что это считается шиком, быть настроенным «прогрессивно» или «революционно», а главное — оппозиционно. Под этим общественным давлением находятся прежде всего люди искусства. К моменту, когда Россия уже преодолела первые вершины авангардного искусства в живописи (Малевич, Кандинский, Гончарова), театре (Мейерхольд, Таиров) и музыке (Скрябин, Прокофьев), интеллигенция должна и в политическом отношении мыслить «соответственно духу времени».
Следует добавить: жестокое подавление мирной демонстрации 1905 года вызвало к жизни многочисленные инициативы. Кто мог знать, что при этом речь шла о циничной инсценировке, в которой Гапон, сыщик в облике священника, взял на себя режиссуру и главную роль в жестоком провокационном спектакле и превратил в статистов как ни в чем не повинных демонстрантов, сделав из них «полезных идиотов», так и полицейских, которых он заставил стрелять в них. Немногие знают, что он бежал за границу и проявил там свой истинный характер. Цель была достигнута: дискредитировать царя, который из-за своего отсутствия узнал обо всем только постфактум, и раз и навсегда стигматизировать его событием «Кровавого воскресенья»; теперь революционное движение больше не нуждалось ни в каком оправдании, могло выйти из нелегального подполья и открыто добиваться поддержки: ни один спонсор больше не должен был его стыдиться.
С тех пор и для людей искусства стало делом чести в годовщину 9 января поддерживать своей работой в театре и литературе, вплоть до изобразительного искусства в пользу близких родственников погибших жертв дух свободы или провести акции «Символы демократии».
Выдающимся посредником между партией — конкретнее, фракцией большевиков — и меценатами является Максим Горький. Между прочим, даже его состоятельная супруга относится к их личным партийным спонсорам. А сам Горький публикуется в одном московском издательстве, финансируемом русскими посредниками правительства Германии. Он действует им на руку: его произведения подходят для того, чтобы повлиять на русскую общественность в духе немецких интересов.
Сюда относятся его описания среды низшего пролетарского слоя — действительно, социально обделенного, который согласно плану должен стать для революционеров целевой группой. Затем, для правительства Германии выгодна пацифистская позиция Горького и его антивоенный протест, точно так же ему приятно критическое отношение Горького к царскому правительству. Не только мирное население, но и солдаты в окопах находятся под воздействием подобных тенденциозных произведений; разумеется, того, кто бы выступил среди солдат с призывом перейти на сторону немцев, тут же расстреляли бы.
