Троцкий, правда, не участвовал в комиссии по подготовке высылки, образованной Политбюро. Но после того как 16–18 августа 1922 года в тюрьме или под домашним арестом оказался цвет интеллигенции, в том числе Ю. И. Айхенвальд (с задержанных были взяты подписки об обязательстве немедленно выехать за границу и о том, что они будут расстреляны в случае самовольного возвращения), Троцкий дал интервью американской левой журналистке Анне-Луизе Стронг, поддерживавшей большевиков.
[844] В интервью была предпринята смехотворная попытка представить высылку «гуманным» актом. Троцкий объявлял ученых и литераторов «непримиримыми и неисправимыми» врагами советского строя, поэтому в случае войны они будут подлежать расстрелу. «Вот почему мы предпочитаем сейчас, в спокойный период, выслать их заблаговременно. И я выражаю надежду, что Вы не откажетесь признать нашу предусмотрительную гуманность и возьмете на себя ее защиту перед общественным мнением». Именно так и поступала американка, твердившая в западной прессе, что большевики лишь обороняются.
С некоторыми представителями «свободомыслящей» интеллигенции Троцкий поддерживал контакты, когда считал это целесообразным. Особенно это касалось художников, ибо Лев Давидович начинал все чаще задумываться, как запечатлеть себя в художественных образах. Клер Шеридан была далеко, созданный ею бюст оставался для Троцкого памятным, но ему необходимы были новые произведения, причем русских мастеров, которые могли бы стать украшением лучших художественных музеев.
Так возник заказ на портрет Троцкого для художественной выставки, посвященной пятилетию Красной армии. Решено было поручить эту работу известному портретисту Юрию Павловичу Анненкову. Он работал в «ставке» наркомвоенмора в начале 1923 года, набросал многочисленные эскизы, а затем написал большой модернистский портрет в полный рост. Анненков оставил обширные воспоминания о встречах с Троцким, к которому проникся теплыми чувствами: когда нарком считал это полезным, он умел производить на собеседников блестящее впечатление. Художник вспоминал, что в кабинете Троцкого висел портрет Льва Толстого, и, по его мнению, преклонение наркома перед писателем было нескрываемым. Во время сеансов говорили о литературе и изобразительном искусстве. Анненков свидетельствовал, что любимцем Троцкого был Пабло Пикассо, в искусстве которого, в постоянных поисках новых форм он видел воплощение перманентной революции.
[845] Портрет Троцкого работы Анненкова был воспринят публикой настолько благожелательно, что стал важным экспонатом на биеннале в Венеции в 1924 году.
[846]
Так политические и культурные выступления служили Л. Д. Троцкому для утверждения собственной личности в конфликте со сталинской группой.
Зарождение международной оппозиции и неудавшаяся германская революция
В первые годы нэпа, когда перспективы международной революции отодвинулись, Троцкий уделял Коминтерну меньше внимания, чем внутренним делам. Но полностью он не отходил от интернациональных проблем и ситуаций в отдельных странах. Не без основания именно Троцкого в начале 1920-х годов считали главным экспертом в международной области, и он не без самодовольства брал на себя эту роль.
В то время как Россия переходила к нэпу, в Западной Европе намечались неблагоприятные для коммунистов изменения. Штурм капиталистической крепости не удался. В компартиях возникали различные течения, от правых, считавших возможным сотрудничество с социал-демократами, до крайне левых, призывавших к «тактике наступления» во что бы то ни стало. Важное отличие ситуации в компартиях Европы от положения российских коммунистов крылось в том, что при европейской более демократичной ментальности репрессивные постановления вроде резолюции Десятого съезда «О единстве партии» в западных компартиях провести было бы нелегко.
В обстановке внутренней борьбы в компартиях проходила подготовка к III конгрессу Коминтерна (июнь — июль 1921 года). Троцкий, согласившийся выступить с докладом «Мировой хозяйственный кризис и новые задачи Коммунистического Интернационала», тщательно к нему готовился. Он составил анкету для делегатов, которые съезжались в Москву (а некоторые почти постоянно пребывали в советской столице как сотрудники руководящих органов Коминтерна). Для подготовки доклада он просил делегатов ответить на вопросы, произошло ли в последнее время укрепление буржуазных государств, упрочиваются ли позиции и самочувствие буржуазии (были также вопросы о выступлениях рабочих, условиях труда и др.).
[847] На анкету поступили десятки ответов, которые Троцкий использовал в докладе, а затем послал их в Секретариат Исполкома Коминтерна для обработки,
[848] которая так и не была проведена.
Троцкий встречался с некоторыми делегатами, а с двумя из них — супругами Альфредом и Маргаритой Росмер, прибывшими из Франции, — у него возобновились дружеские отношения, установленные еще в Париже во время мировой войны, которые будут продолжаться в следующие два десятилетия, вплоть до гибели Троцкого, несмотря на то, что политически они встанут на разные позиции.
Именно с подачи Росмеров Лев Давидович послал 5 июня 1921 года возмущенное письмо Ленину о том, как отвратительно идет подготовка конгресса, в каком неблагоприятном положении оказываются делегаты, которые «лишены самых минимальных жизненных удобств». В письме говорилось: «Приезжающие делегаты получают сразу же ужасающее представление о наших порядках. Самое возмутительное — это грубое невнимание к приезжающим товарищам. На постелях нет матрацев, подушек, нет умывальников».
[849]
Доклад и заключительное слово Троцкого
[850] делегаты встретили бурей восторга, хотя в нем было сказано немало нелицеприятного по адресу некоторых компартий и их деятелей, в частности по адресу группировок в германской партии, как правой во главе с Паулем Леви, так и левой во главе с Августом Тальгеймером. Подчеркивалось, что в соотношении сил на мировой арене произошли изменения, темпы революции замедлились, а буржуазия начала наступление на рабочий класс.
Иначе говоря, Троцкий занимал осторожную позицию. Его главная задача состояла в том, чтобы не оттолкнуть от компартии ни правых, ни левых, а действия напоминали объединительную тактику, которой он придерживался после революции 1905–1907 годов. По мнению Троцкого, важно было сохранить единство, а уж затем добиваться курса, соответствующего его позициям. Сохраняя веру в европейскую революцию в недалеком будущем, Троцкий приближался к мысли, что главная задача компартий должна состоять в выполнении воли советских руководителей, в защите их интересов за рубежом, включая использование самых неприглядных методов. Но в отличие от некоторых лидеров РКП(б), в частности Сталина, Троцкий балансировал между внутренними и международными задачами, тогда как Сталин и близкие к нему деятели рассматривали Коминтерн исключительно как подсобный инструмент власти.
