Идиллия во взаимоотношениях между Лениным и Троцким, однако, приближалась к концу, хотя Крупская выражала убеждение Ильича, что у Троцкого не могут возникнуть какие-либо колебания.
[127]15 августа на утреннем заседании, проходившем под председательством Троцкого, началось обсуждение проекта устава партии. Почти сразу возникли дискуссии по поводу двух формулировок первого параграфа, представленных Лениным и Мартовым. Разница казалась небольшой. Ленин требовал участия каждого члена партии в работе одной из подпольных парторганизаций. Мартов соглашался на поддержку членами партии таковых, допуская, что некоторые партийцы не будут непосредственно участвовать в нелегальных организациях, но будут руководствоваться их указаниями или оказывать партии содействие под руководством одной из ее организаций. Троцкий с полным основанием полагал: «Непосредственного практического значения это противоречие не имело, так как правом решающего голоса по обеим формулам наделялись только члены нелегальных организаций. Тем не менее, две расходящиеся тенденции были несомненны».
[128] Действительно, на первых порах казалось, что происходит то, что в английской поговорке называют hair-splitting («расщеплением волоса»), то есть споры по поводу почти ничего не значащих расхождений.
Вначале Троцкий выступал осторожно, но с самого начала критически по отношению к ленинской формуле. «Я опасаюсь, что формула Ленина создает фиктивные организации, которые будут давать лишь своим членам ценз, но не будут служить средством партийной работы», — говорил он.
[129] Поначалу Ленин довольно вяло защищал свою позицию, но постепенно пришел в состояние возбуждения, отказываясь от каких-либо компромиссов, превращая мелкое разногласие в предмет принципиальных расхождений, руководствуясь в значительной степени собственной амбицией. «За кулисами шла борьба за каждого отдельного делегата, — вспоминал Троцкий. — Ленин не щадил усилий, чтобы привлечь меня на свою сторону». «Старик», как стали называть Ленина уже в это время, пригласил Троцкого на прогулку вместе с большевиком П. А. Красиковым, человеком недалекого ума, но очень грубым,
[130] который давал во время гулянья настолько бесцеремонные характеристики редакторам «Искры», что даже Ленин, сам весьма грубый и безапелляционный человек, при этом морщился, «а я содрогался».
[131]
Решено было провести закулисное совещание «искровцев», на котором председательствовал Троцкий. Попытка найти выход из тупика результата не дала. Ленин покинул совещание, хлопнув дверью. После этого «старик» предпринял еще одну попытку вернуть Троцкого на свою сторону, наставить на «правильный путь». Он подослал своего брата Дмитрия, который сблизился с Львом во время поездки на съезд. Несколько часов длилась беседа в одном из тихих лондонских парков. Никаких результатов и эта миссия не дала.
[132]
В итоге Троцкий не только не вернулся, а стал энергично выступать против ленинской формулировки и в поддержку Мартова. 15 августа на послеобеденном заседании Лев произнес энергичную речь, возражая против предложения «старика». Оратор отмечал, что формула Ленина, якобы направленная против интеллигентского индивидуализма, «попадает совсем в другую цель». Он подчеркивал, что разного рода общественные объединения по интересам: гимнастические союзы, организации Красного Креста, студенческие землячества «гораздо долговечнее всяких рабочих организаций».
[133]
В определенной степени благодаря энергичным усилиям Троцкого, его логике и красноречию первый параграф устава РСДРП был принят в более гибкой, чем ленинская, формулировке Юлия Мартова.
Хотя вопрос о первом параграфе был главным предметом разгоревшегося острого спора, дискуссии продолжались и по другим пунктам. Троцкий высказал мнение по поводу функций Совета партии. Он напомнил, как возникла сама идея этого органа: в условиях существования двух центров — ЦК и центрального печатного органа (ЦО) — решили создать «регулятор деятельности этих органов» в виде Совета. Теперь же некоторые делегаты высказывали пожелание, чтобы Совет стал центром партии. «Таким образом, мы начинаем сначала».
[134] Ни Троцкому, ни другим участникам съезда не приходила в голову мысль, что незначительная по численности подпольная партия, находившаяся в состоянии организационного становления, вряд ли могла позволить себе иметь целых три руководящих органа, превращаясь изначально в бюрократическую структуру.
Острые дебаты развернулись по вопросу о составе редколлегии «Искры». Им предшествовали кулуарные переговоры, во время которых Ленин предлагал сократить состав редакции вдвое — с шести до трех человек (он сам, Плеханов и Мартов), удалив Потресова, Засулич и Аксельрода. Вначале, еще до конфликта по поводу устава, Ленин предлагал ввести в редакцию и Троцкого. Верный себе Плеханов резко высказался против, и Ленин свое предложение миролюбиво снял. На официальном заседании Троцкий выступал за переназначение прежнего состава редколлегии, руководствуясь не только соображениями целесообразности, но и почтительным отношением к троице, которую Ленин собирался жестко и бездушно выбросить за борт. Ленин настоятельно требовал выборов нового, сокращенного состава. В результате прошло предложение Ленина, который получил незначительное большинство в два голоса.
[135]
Приехав на съезд единомышленниками, почти друзьями, Троцкий и Ленин покидали его в полном взаимном отчуждении, фактически врагами. В основе своей эти враждебные отношения сохранятся до 1917 года.
В чем же заключались причины такого внезапного разрыва? Пытаясь его объяснить, Троцкий уходит от вопроса о первом параграфе устава, хотя именно по этому вопросу начали возникать резкие разногласия. Он утверждает, что главным пунктом разрыва был вопрос о редакции «Искры». «Ленин относился ко мне прекрасно. Но именно он посягал теперь в моих глазах на редакцию, которая была для меня единым целым и называлась обаятельным именем «Искра». Мысль о расколе коллегии казалась мне святотатственной».
[136]
