Все эти рассуждения можно было бы принять за осознание им коренных пороков концепции перманентной революции. Но такого рода соображения были далеки от духовного и идейного склада Троцкого. Чуть ли не с маниакальной настойчивостью он требовал сохранения курса на международную революцию. Речь теперь шла лишь о центре, где ее следовало бы разворачивать при опоре на выросшую советскую военную силу. Таковой центр в представлениях Троцкого перемещался с Запада на Восток. Но любое изменение ситуации могло возвратить Льва Давидовича к европейским планам. Планы похода в Индию и другие страны Востока не получили одобрения Ленина. Последний, все более склоняясь к первоочередному решению внутренних проблем, в то же время не исключал возможности похода на Запад в случае успешных военных действий против Польши.
Именно в этих условиях летом 1920 года проходил II конгресс Коминтерна, который в полном смысле стал его учредительным конгрессом, ибо принял основополагающие документы: условия приема, устав и подготовленные Лениным тезисы по аграрно-крестьянскому и национально-колониальному вопросам.
Троцкий, занятый военными делами, участвовал только в ряде заседаний. Вечером 23 июля он выступил в прениях по докладу Зиновьева о роли партии со сравнительно небольшой, нехарактерной для него и по объему, и по содержанию речью.
[683]
Полемизируя с делегатами, выступавшими с позиций синдикализма, то есть признания профсоюзов высшей формой рабочей организации, Троцкий, неожиданно для самого себя, был мягок в споре. Он заявил, что во время мировой войны был дружен с французскими синдикалистами Пьером Монаттом и Альфредом Росмером (последний участвовал в этом конгрессе) и что они остаются ему значительно ближе, нежели реформисты. Поведение французских революционных синдикалистов оратор считал «предчувствием» дальнейшего развития, позволившего им «выдвинуть то небольшое меньшинство, которое к нам пришло на международный конгресс».
Это были любопытные мысли, возможно, устно высказанные еще более остро, которые свидетельствовали, что Троцкий не во всем разделял ленинские установки на создание четко структурированных компартий с жесткой дисциплиной, на формирование их международного объединения по такой же модели. Он чувствовал, что в Западной Европе построение компартий по большевистскому образцу встретит серьезнейшие затруднения. В речи он с симпатией вспоминал свое общение с французскими профсоюзными идеалистами, которые при всех своих анархистских наклонностях поднимали голоса против войны.
Трудно сказать, как реагировал Ленин на это выступление (документов на этот счет нет), но можно не сомневаться, что речь Троцкого вряд ли пришлась ему по вкусу.
Существенные отступления от этой позиции в сторону ленинских установок были сделаны Троцким в манифесте конгресса, который ему было поручено написать.
[684] Манифест подписали делегаты 32 партий и групп, вошедших в Коминтерн, а от имени российской делегации — В. И. Ленин, Г. Е. Зиновьев, Н. И. Бухарин и Л. Д. Троцкий.
В документе давалась коммунистическая интерпретация международных отношений после подписания Версальского мира и делался вывод, что остались только два подлинно мировых государства — Великобритания и США. По мнению Троцкого, при апогее могущества Британии, особенно на морях, Соединенные Штаты все более выдвигаются вперед. Несмотря на политическую предвзятость этого суждения, в нем было зерно истины. Это была одна из первых констатаций резкого усиления позиций США в послевоенном мире.
Подготовленный Троцким и принятый конгрессом манифест во всеуслышание провозглашал распространение большевистской диктатуры на весь мир под видом пролетарских революций и национально-освободительных движений. Это был документ революционной экспансии, несовместимый с многочисленными заявлениями о намерении прекратить враждебные отношения с капиталистическими странами и перейти к установлению с ними официальных связей.
На первом заседании Исполкома Коминтерна (ИККИ) был утвержден окончательный состав этого органа, куда от России вошли шесть человек, в том числе Троцкий.
[685] Он участвовал в некоторых заседаниях ИККИ, выступал на них. Свою речь 21 ноября 1920 года Троцкий посвятил политике Коммунистической рабочей партии Германии — отколовшейся от компартии левацкой группы, которая была им обвинена в недоверии к пролетарским массам и путчизме.
[686]
Общие взгляды Ленина и других ведущих большевиков, а в первую очередь свои собственные, высказанные в полемике с теми, кто отстаивал идеи зарождавшегося демократического социализма, Троцкий запечатлел в небольшой книге «Терроризм и коммунизм», написанной в 1919 году в поезде наркома поздними вечерами и ночью, когда он был в состоянии чуть отвлечься от текущих дел.
[687]
Это был ответ на работу под тем же названием, только что изданную теоретиком и лидером германского и международного социалистического движения Карлом Каутским,
[688] с которым Троцкий ранее не был близок, но до 1917 года относился к нему с почтением. Теперь Каутский выступал как обвинитель большевистского режима, убедительно показывая аморальные и антидемократические методы, свойственные новым российским властям.
Троцкий не выбирал слов и выражений. Уже начало предисловия гласило: «Поводом к этой книге послужил ученый пасквиль Каутского того же наименования», а затем полились рекой разглагольствования по поводу «содействия мировым душителям социалистической России», «политического рутинерства», «подлого тупоумия» и т. п.
Пытаясь ответить на обвинения, вполне справедливые, а подчас даже смягченные, Троцкий прибегал к псевдотеоретическим измышлениям, которые можно свести к следующим положениям: цели и средства не связаны нераздельно друг с другом, вследствие чего различные классы могут использовать одни и те же средства (например, терроризм) для достижения различных целей; социализм не может быть достигнут без революционного насилия; «красный террор» был только ответом на «белый террор».
Л. Д. Троцкий не понимал, не способен был провести различие между фиктивной коммунистической моралью и общечеловеческой нравственностью, решительно связывающей в единое целое цели и средства, признающей аморальными цели, которые могут быть достигнуты только аморальными путями.
