Лиза уже поняла: если самолет желтый – он разобьется. Если человек желтый – он умрет. А что, их дом такого цвета – сгорит, получается?.. Она, конечно, сказала папе – но тот человек, как это… приземленный. Приказал пожарную сигнализацию проверить, успокоил Лизу, что все работает, – и забыл…
А маме теперь и вовсе не скажешь. Она с ними больше не живет. И правильно, мама сама виновата. Все равно она бы ничего с этим желтым не сделала, конечно.
Может, Маша поможет? Но только и ей ведь, наверно, не объяснишь…
* * *
Новая няня весь день сегодня ходила грустная. Носится с Лизой в салочки – а лицо нерадостное. Наряжает куклу – а сама вздыхает. Читает девчонке книгу – а вид отсутствующий, в текст, похоже, и не вникает. Явно тяготится работой и ждет не дождется, когда девчонку спать уложит.
Вот Костик и решил развеять нянину печаль. А заодно и присмотреться к ней. Прощупать.
Дождался, пока Лиза уснет, покинул свой пост в дежурке и отправился в особняк.
Марию застал в гостиной, с английской книгой на коленках.
Он осторожно приблизился к девушке. Опустился в соседнее кресло, улыбнулся, произнес:
– Привет!
Все ждал, не охватит ли его предательский озноб, но приступом пока и не пахло. Наоборот – улыбка Маши его согрела. А нежный голосок прозвучал музыкой.
Девушка весело произнесла:
– Я вас не знаю… но попробую угадать… Наверно, вы Костя? Вы в дежурке обычно сидите?
Ну, тут он себя совсем легко почувствовал. Кивнул:
– Он самый.
А няня заулыбалась:
– Вот удивительно, да? Я уже сколько здесь работаю, а с вами только сейчас познакомилась!
– Зато я вас вижу все время! – усмехнулся он.
Споткнулся о настороженность в ее глазах и поспешно добавил:
– У меня ведь в дежурке целый наблюдательный пункт. Шестнадцать камер, изображение транслируется на мониторы. И две из них – над детской площадкой.
– И в комнате Лизы тоже видеокамера есть? – нахмурилась девчонка.
– Конечно, – кивнул он.
– А в моей? – продолжала его пытать Мария.
Щечки, кстати, у нее слегка зарумянились – что она там творит, в своей комнате в одиночку?
– Нет, в вашей не имеется, – успокоил ее охранник.
– Спасибо хоть на этом, – буркнула она. И строго произнесла: – Значит, вы – главный контролер. А если я вдруг Лизу по попе шлепну – хозяину меня заложите?
– Маша, Маша, вам не идет быть строгой, – усмехнулся Константин. – Да и чему вы удивляетесь? У вас в контракте разве нет согласия на видеозапись?..
– Да было там что-то на эту тему, – проворчала она. – Но я думала: так, иногда. Не то чтобы тотальный видеоконтроль.
– Первые несколько дней – был, – не стал оправдываться Костя. – И записи даже хозяин просматривал, по вечерам. Кстати, при мне и хвалил вас – молодец, говорит, девчонка, хорошо Лизу приструнила… А теперь только изредка включаем.
Окинул ее взглядом и добавил:
– Хозяева больше не просят – так для себя самого смотрю. Вами любуюсь.
Она фыркнула:
– Вы тоже, что ли, озабоченный? Как этот Сашка?
– Ох, Маша, как вы подозрительны! Нет, не волнуйтесь. Я любуюсь вами исключительно из эстетических соображений. Как… моделью. Прекрасной и недоступной.
– Издеваетесь?
– И еще мне нравится, как вы с Лизой ладите, – поспешно добавил он. – Просто удовольствие получаю: как две подружки!
– Спасибо, – сменила гнев на милость няня. – И спасибо, что насчет шпионской аппаратуры предупредили. А то я сегодня Лизе как раз стишок рассказывала… не самый уместный…
– Ага, – улыбнулся Костя. – У машины ЗИЛ-130 отказали тормоза… Только чего тут неуместного? Его все дети знают.
– А неправильное ударение в слове шóфер? – хихикнула Мария. – А слово «жопа»?
– Ну, вы «попа» сказали…
– Тоже вроде не совсем детское…
– Да не волнуйтесь. Я вас не выдам.
И вздохнул:
– Да и некому теперь выдавать… Кривцовой – нет. А Хозяину все равно, попа или жопа.
Маша оглянулась, понизила голос, произнесла:
– А в этой комнате камера есть?
– Да. Но сейчас она выключена. Я только те оставил, что на входе.
– Впрочем, я бы и в камеру сказала: жаль мне Кривцову, – вздохнула Маша. – До сих пор помню, как она стояла под воротами, когда ее домой не пустили, настолько растерянная… Выгнали, подумать только! Как служанку! Мне и в голову не приходило, что они с Макаром настолько не ладят. Не просто развод затеяли – еще какой скандальный…
– Да они давно об этом поговаривали, – возразил Константин. – Раз в месяц – точно. Или мадам Макара к его девчонкам приревнует, или он ее – к фигуристу. Или из-за Лизы ругались. Или просто так, из-за пустяка. Слово за слово, скандал – и понеслось. «Я подаю на развод!» – «Да пожалуйста! Катись!» Но только до дела ни разу не доходило. Подуются друг на друга пару дней – и как ни в чем не бывало. Не милуются, конечно, но и ужинали вместе, и отдыхать даже ездили иногда.
– Интересно, – задумчиво произнесла Маша, – а что сейчас-то будет? Кривцов заявление в суд подаст? На раздел имущества?
– Наверно, – пожал плечами Костя. – Я сегодня утром слышал – хозяин с Нурланом по телефону разговаривал, со своим адвокатом. И говорил ему что-то вроде: еще неделя на артподготовку, и только потом, со всем материалом, к судьям.
– Это как понимать?
– А хрен его знает. Может, документы какие надо сначала собрать.
– Или… или, – предположила Маша, – Лизе за эту неделю голову окончательно задурить.
Она вздохнула. Печально улыбнулась Косте. Произнесла – вдруг перейдя на «ты»:
– Да ты и сам, наверно, видел в свои камеры. Лиза только и говорит: мама плохая. Мама меня не любит. Неприятно…
– А ты ее переубедить не пытаешься? – Костя тоже легко и непринужденно избавился от официального «вы».
– А ты почему спрашиваешь? – усмехнулась она. – Из любопытства – или хозяин поручил?
– Не волнуйся, я еще до подобных поручений не дорос, – успокоил ее охранник. – Моя миссия в мониторы смотреть. Просто меня тоже коробит, когда так о родной матери говорят…
– Нет, не пытаюсь я ее разубеждать, – заверила Маша. – Потому что, во-первых, это бесполезно. А во-вторых – оно мне надо, работу потерять?
И неожиданно резко перевела разговор:
– Ты мне лучше, Костя, вот что скажи. Я ж в Настиной бывшей комнате обитаю. И очень мне там некомфортно. Когда сплю, то вдруг женский плач послышится. То будто рукой кто-то щеки коснется… Глюки, наверно. Знаю, что в этой комнате человека убили, – вот и чудит воображение. Хотя Кася сказала, что это Настин дух успокоиться не может. Не нашли убийцу-то, не знаешь?
