– Пока вроде нет, – покачал головой Константин.
– А как же камеры твои хваленые? – уколола она.
– А что – камеры? Если ты про Лизину комнату, через которую убийца скорее всего прошел, – та была отключена. Зачем ее оставлять-то на ночь? А те, что перед входом и по периметру, – ничего не показали. Не мог в особняк никто из посторонних проникнуть…
– Значит, убил кто-то из своих? – выстрелила вопросом девушка. – И сейчас он тоже здесь? Живет как ни в чем не бывало?
– Есть другой вариант, – пожал плечами Костя. – Убийца проник сюда днем. Когда запись не велась, а я просто перед мониторами сидел. И просмотрел, как он, допустим, через забор перемахивает. Вряд ли, конечно, но все бывает… Да и что гадать? Не нашего ума это дело…
– Боишься, что хозяину заложу? – мгновенно отреагировала она.
– А ты не боишься, что заложу я? – взглянул ей в глаза охранник.
Маша простодушно улыбнулась. Произнесла:
– Тебя – ни капельки. – И добавила: – Мне Лиза сказала: Саша – плохой и Володин плохой. А третьего охранника, который Костя, можно не бояться.
– И ты, конечно, ей поверила.
– Знаешь – да, – серьезно сказала Мария. – Мне почему-то кажется, что девчонка прекрасно разбирается в людях. Просто каким-то звериным чутьем их чувствует…
– Ты тоже заметила? – просиял Костя.
– Ага, – кивнула Мария. – По крайней мере, насчет Александра я с ней полностью согласна. С Володиным вашим пока общаться не приходилось, но физиономия у него, спору нет, преотвратная. Только с Кривцовой загвоздка. Мне показалось: она абсолютно адекватная женщина. Однако Лиза свою маму последними словами клянет…
Девушка сделала паузу и вкрадчиво спросила:
– Может быть, потому, что знает о ней что-то – чего мы все не знаем? – и выжидательно уставилась на Костю.
– Ну… – осторожно протянул тот. – Кто спорит: Елена Анатольевна – не самая лучшая мамаша в мире. Действительно могла на дочку прикрикнуть. И шлепала ее. И совсем Лизой не занималась.
– Это все ерунда, – покачала головой няня. – Я, когда практику в детдоме проходила, про разных матерей узнала. Кривцова в сравнении с ними – ангел. Есть такие, что детей не кормили. Вообще ни крошки не давали, неделями. И на улицу выгоняли в мороз. Избивали жестоко, до переломов… Только малыши все равно каждый день, каждый час ждали, когда за ними мама придет. Пусть алкоголичка, пусть мразь, какая угодно, но – родная… А у Лизы против матери будто какой-то блок поставили. Будто ей в мозг впечатали: ту ненавидеть надо.
– Ага, хозяин привел гипнотизера, и тот начал ребенку внушать: «Твоя мать плохая, ты не должна по ней скучать…» Нереально это, – задумчиво откликнулся Костя.
– Да сама понимаю, что нереально, – протянула Маша. И грустно произнесла: – Просто понять не могу: как можно родную маму настолько не любить…
– Ну, мы-то с тобой обычные люди, – резюмировал Костя. – А они – элита, тонкая кость. По-другому чувствуют, по-другому себя ведут. Я уже привык.
– Ты, безусловно, прав, – вздохнула девушка. – И вообще, наше дело маленькое: твое – охранять. Мое – нянчить…
– А нравится тебе твоя работа? – как можно небрежнее ввернул Костик.
И встретил ее настороженный взгляд:
– Почему ты спрашиваешь?..
– Ну, просто когда смотрю на тебя… с трудом верится, что ты – няня.
– Не справляюсь, что ли?
– Да при чем здесь это! Просто няни всегда такие мышки!.. А ты – красавица… И спортсменка. Сегодня с утра видел, как на турнике подтягиваешься. Пятнадцать раз, не каждый мужик это сможет. Единоборствами, что ли, занимаешься? Зачем?
– Так я тоже в охранники готовлюсь! – усмехнулась Мария. – Буду няней и телохранителем в одном лице, зарплата вообще заоблачная!
– …Только все равно это обслуживающий персонал, – мгновенно парировал он. – А ты, по-моему, куда выше метишь.
– Ну, что ты, Костя! Уверяю тебя: я совершенно неамбициозна! – усмехнулась девица.
Однако в глазах ее, он явственно заметил, промелькнула тревога. И заторопилась девушка сразу. Вскочила с кресла. Пробормотала:
– Пойду. А то Лиза уже скоро проснуться должна…
Поспешно выпорхнула из гостиной.
Здесь еще витал запах Машиных духов, кресло сохранило форму ее тела.
А охранник вдруг почувствовал, как начали леденеть пальцы… холод расползся по кистям рук, по ногам… Передернул тело могильной стужей. И ледяной иглой вонзился в сердце.
Нет, что-то не так с этой Машей. Что-то совершенно определенно не так…
* * *
Евгения Юрьевна никогда не смотрела криминальную хронику. Она просто не понимала их всех – убийц, насильников, угонщиков, мошенников, воров. Они существовали за гранью ее собственного, рационального и упорядоченного, мира.
Позднякова и в страшном сне не могла представить, что однажды ей придется стать преступницей самой. И познать страшную кару – не наказание как таковое, но его предвкушение. Каждый день ждать, что за тобой придут… Вздрагивать от телефонных звонков. С тревогой заглядывать в почтовый ящик – не пришла ли очередная повестка? Да лучше честно в тюрьме отсидеть, чем постоянно бояться!
Главный парадокс заключался в том, что лично она ни в чем не была виновата. Это все сын, непутевый, но такой любимый Кирюшка. Кирюшка с раннего детства помешан на скорости. Только научился ходить, а уже носился по квартире на машине-каталке, сшибая все и вся. Дальше – велосипеды, скейты, мопед, мотоцикл, наконец, автомобиль… И разве слушаются влюбленные в технику мальчишки скучных материнских предостережений: мол, не гоняй, будь осторожен, следи за дорогой и никакого алкоголя за рулем!
Кирюха, конечно, только отмахивался: «Да ладно тебе, мам. В автошколе это занудство надоело».
Вот и доигрался. Сбил на ее машине человека. Да еще угораздило его: на переходе! Школьницу! И эти его глупые попытки замести следы…
Для себя бы самой Евгения Юрьевна не старалась. И с места аварии уезжать бы не стала. Не потому, что настолько порядочная, просто все равно бы у нее не получилось спрятать машину и спокойно, будто ничего не случилось, продолжать жить дальше. Надеяться, что пронесет. Покоя бы не было. Каждый миг бы боялась, что пусть не сразу, но через неделю, через месяц, через год ее найдут.
Но раз уж сын влип, бросить его в беде тоже преступление. Не перед законом – перед самою собой. Он ведь совсем ребенок еще, Кирюшка. Только-только получил права и, как все новички, упивался подвластной ему мощью двухсот лошадиных сил. И ночь, когда случилась авария, была темной, и дорога скользкая, да и пострадавшая (по Европам, что ли, набаловалась?) даже не взглянула на дорогу. Увидела, что пешеходам зеленый, и смело шагнула на проезжую часть.
