На мостике стояли сигнальщики (был среди них матрос из Москвы Виноградов), работал локатор, несли вахту метристы и радиотелеграфисты. А главное — машинисты сумели сами запустить турбины и дать ход на любом режиме.
Мы шли вдоль берегов Даугавы, гадая — перегородили нам выход или нет? Устье реки уже хорошо отбивалось на экране, как вдруг посреди него засветилась отметка. Баржа! Но вскоре выяснилось, что это помеха, ложная засветка. Путь в Рижский залив был открыт!
Похоже, начальство еще не чухнулось после праздничного возлияния».
Чухнулось.
Бывший дежурный по Центральному командному пункту ВМФ (ЦКП ВМФ) капитан 1-го ранга В. Сивков:
«В ту праздничную ночь дежурство в Главном штабе ВМФ нес я. Все шло спокойно, «без замечаний», как мы говорим. Около четырех часов утра позвонили из КГБ и спросили: «Что у вас там на Балтике происходит?» — «Разберемся, — говорю, — доложу».
Позвонил оперативному дежурному по Балтийскому флоту, хотя он первый должен был мне доложить о ЧП.
«Ну что у вас там стряслось?». — «Да вот, зам, прохвост, корабль в Швецию угоняет».
Через несколько минут позвонил с подмосковной дачи главком, Горшков Сергей Георгиевич. Доложил.
«Кому еще докладывали?» — «Никому». — «Следить за обстановкой!» — «Есть!»
Вот и вся динамика. Все остальные вопросы погони, подъема авиации они решали с Гречко напрямую, без меня. Мне больше никто не звонил и ничего не сообщал.
Самолеты поднимал маршал Гречко. Это была не флотская— армейская авиация. Когда через три дня снова заступил на дежурство и попробовал узнать подробности, на меня зашикали. Интересоваться этим делом было запрещено».
В Калининграде, в штабе дважды Краснознаменного Балтийского флота экстренно решали, как остановить «Сторожевой».
Начальник политуправления контр-адмирал Шабликов предложил поднять авиацию и топить корабль бомбами.
Имя Шабликова было выбито на том же белом мраморе, что и фамилия Саблина, — в ряду лучших выпускников Военно-политической академии имени В.И. Ленина…
Капитан 1-го ранга А. Бобраков (в 1975 году — командир корабельной ударной группировки, брошенной в погоню):
«Девятого ноября 1975 года в 4 часа утра я получил приказ догнать и остановить «Сторожевой», а в случае неповиновения — уничтожить… Я, конечно, знал все командование корабля, поскольку мы служили в одном соединении.
Тогда, 15 лет назад, у меня не было точной информации, что происходит на корабле, кто ведет «Сторожевой», каков его замысел. Но, давая команду на предстартовую подготовку ракет, был убежден (да и сейчас уверен в правильности своих действий), что сдать «Сторожевой» с шифрограммами, аппаратурой опознавания и засекречивания связи, с литерами ракет любому другому государству — это преступление. И никакие благие намерения не могут оправдать нарушение замполитом В. Саблиным присяги и законности».
Знакомая позиция: «Ничего не знал, но был убежден…» Был убежден, что корабль идет в Швецию. Об истоках «шведской версии», зародившейся в дальнозорких головах близорукого начальства, чуть позже. Но «шведский синдром», столь удобный в объяснении ЧП (перебежчик, предатель, изменник Родины), охватил в ту ночь многих должностных лиц.
Бывший дежурный по штабу Краснознаменного Прибалтийского военного округа подполковник В. Ильин:
«Я заступил на дежурство 8 ноября 1975 года. Помню, что вскоре появились офицеры. Перебивая друг друга, они сообщили: «Военный корабль снялся с места в кильватерном парадном строю на Даугаве и пошел к устью в море. В Швецию угоняли, в Швецию!..»_
Да ведь ему же долго надо было выбираться по реке на большую, воду. К тому же малым ходом. И берега-то во многих местах почти друг на друга смотрят, ширина по воде — минимум. Так если бы хотя бы танки выгнали на берег — да прямой! Хватило. Ну, а он бы не посмел. Танками надо было, танками!»
Тем не менее начальство решило — самолетами!
В 1941 году «юнкерсы» рейхсмаршала Геринга потопили в Ирбенском проливе советский эсминец «Сторожевой».
В ноябре 1975 года с тех же самых, когда-то немецких, аэродромов взлетели бомбардировщики главного маршала авиации Кутахова. Они тоже держали курс на Ирбены, и задание у них было тем же — бомбить советский корабль «Сторожевой».
Спирали истории, как и трассы самолетов, порой закручиваются в «мертвые петли».
Командир отдельного дивизиона связи радиотехнического обеспечения полка фронтовой авиации подполковник В. Прожогин:
«Мы стояли под Тукумсом. Полк дружный, с традициями, опытом. Воевали в Северной Корее. Так что новенькие тогда Су-24 одним из первых в армии доверили нам.
Восьмого ноября 1975 года ранним утром объявили боевую готовность. Подняли первое звено, второе, третье…»
Капитан-лейтенант В. Тыцких, замполит спасательного судна в Лиепае:
«В четыре утра подняли по тревоге всю базу. Мы получили приказ по радио: «Быть готовыми к работе с кораблем и экипажем на грунте». Долго ломали головы: подводная лодка, что ли, затонула?»
М. Родионова, корреспондент флотской газеты «Страж Балтики»:
«В тот день наша газета вышла с фотографией «Сторожевого» — «Лучший корабль Балтики». Представляете, как взъярилось начальство! Никто не хотел верить, что это случайность, что фотография была сделана задолго до события и поставлена в номер только потому, что «Сторожевой» ушел в Ригу на праздник… Но это к слову… Но вот что любопытно… Самолеты были подняты и с бывшего немецкого аэродрома под Мамоново. Полк был либо девятаевский… Помните, пленный летчик Михаил Девятаев бежал из лагеря на острове Рюген на немецком самолете? Либо по-крышкинский. За Девятаевым гнались «мессершмитты», они поднимались как раз с того аэродрома, откуда взлетали теперь наши истребители в погоню за Саблиным…
Рассказ одного из летчиков, принимавших участие в операции 9 ноября 1975 года майора Юрия Дробышева:
«Первоначально планировалось работать звеньями, но погода не позволяла выполнять групповые полеты. Поэтому стартовали одиночными экипажами.
Приказ был краток и однозначен: обнаружить БПК, опознать его по присвоенному номеру и произвести бомбометание впереди корабля по курсу на расстоянии 1000—600 метров, побудив тем самым экипаж судна прекратить движение.
Первым поднялся в небо экипаж заместителя командира полка подполковника В. Потапенко, который одновременно выполнял роль и разведчика погоды. За ним — экипажи командиров эскадрилий и начальника воздушной огневой и тактической подготовки части майора А. Поротикова.
Выполнить задачу было непросто. Ведь предстояло найти в водах Балтики именно этот корабль (а в море находилось множество судов), опознать его, филигранно произвести бомбометание, чтобы не нанести ущерба ни БПК, ни, тем более, членам экипажа. Словом, это было под силу только высокоподготовленным воздушным бойцам. И мы остановили БПК…»
