– Сегодня мы отвечать не будем. Никто нам урока не объяснил, мы не понимаем заданного.
У математика началась истерика. Он закричал, что здесь идиоты, не понимающие простых вещей. Потом притих, но все равно не стал заданного объяснять, снова лишь спрашивал. Правда, отметок в этот день не ставил.
Лопалось терпение и у родителей учащихся. Скандал разгорелся в горячке предстоящих выпускных экзаменов. Отец одного из семиклассников, какого математик замучил двойками да еще не допустил к экзаменам, пожаловался о его художествах в Варшавский учебный округ. От производства экзаменов убогого во всех смыслах математика отстранили, но в преподавателях училища оставили…
На решающих сражениях выпуска по математике оказалось, что выходки полупаралитика лишь цветочки. Ягодкой стала беспрецедентная диверсия преподавателя «чистой математики». Этот горел, потому что два года подряд результаты его подопечных по выпускной работе «приложения алгебры к геометрии» оказывались неудовлетворительными. А они шли в округ, где немилосердно судили об успешности преподавания предмета.
«Чистый» математик и решился «сдать» свой проект экзаменационных тем, задач – самим выпускникам. Пошел на учебное святотатство! Все математики окрестных училищ должны были посылать свои проекты попечителю округа секретным порядком. Тот выбирал из них основную и запасную тему экзаменационного проекта, отсылал его в училища в запечатанных конвертах, вскрыть которые надлежало лишь в час экзамена.
Лихой ловичский математик был уверен, что его проект обязательно на экзамен пройдет, и поведал семикласснику, бывшему с ним на короткой ноге:
– Хотя это государственное преступление, но я дам тебе для класса проект моего задания. Под одним только условием: учащийся Яский не должен знать; ему не доверяю, – и вручил реалисту пакет.
Вот уж закипели подпольные страсти в седьмом классе! За заслуженным общежительным старшим Деникиным, уже признанным лидером класса, и тут было авторитетное слово. Решили, что раз «чистый» дал шанс не только любимчикам, то никакое это не преступление, а нормальное средство защиты от истинных тиранов в округе. Ломали голову, как поступить с Яским. Ошибался в нем математик: тот был человек и товарищ что надо.
Поручили Деникину подсунуть Яскому это задание, не объясняя его назначения, чтобы тот его тренировочно решил. Антон хитро то сделал, неведомо во всеоружии оказался и Яский… Да возник другой «благородный» вопрос: имеют ли моральное право ловичане диверсантством попользоваться, когда варшавские выпускники-реалисты могут срезаться? Постановили, что так нечестно. Выслали в Варшаву гонца, тот призвал варшавян к «ганнибаловой» клятве о полной тайне и передал задание.
Как никогда бодро сидел седьмой класс на экзамене по «чистой» математике. Вскрывает комиссия конверт, пишется на доске задание… Что такое? Не та задача, которую диверсант подсунул! И непроходимо трудная…
Деникин быстро прикидывает ее условие в уме, пытается рассчитать… Никак не получается, он снова напрягается – опять выходит чепуха. Антон переглядывается с «Пифагорами». Те тоже в недоумении.
Встает Деникин, берет свой пустой штампованный лист, идет к столу комиссии. Кладет на него чистую бумагу.
– Задание составлено неверно.
Командно поднимаются со своих мест «Пифагоры», выкладывают перед комиссией их пустые листы. Зашептались за длинным столом, побежали к директору… Наконец, выяснилось: чиновник окружной канцелярии, переписывая задание, пропустил целую строчку, обессмыслив его.
Собирается снова комиссия, вскрывает запасной конверт. Класс едва не восклицает в один голос – то самое диверсантское задание! По «приложению алгебры к геометрии» блестяще прошел экзамен в Ловиче и Варшаве, «чистый» учитель был удостоен благодарности от окружного начальства.
На «сдаче» Закона Божьего «его» преподаватели действовали попроще. Ксендз заранее распределял между поляками билеты, каждый из которых «прикреплялся» к назначенному выпускнику, для видимости бравшему билетик с экзаменационного стола. Отвечал же тот ксендзу перед ловящим мух председателем комиссии по билету «незаконному».
В связи сданной «папистской» политикой, прибывший на экзамен полковой отец Елисей, знакомый Антону с детства, собрал четверых православных выпускников и сказал:
– Систематически плутует ксендз! Негоже и нам, православным, ударить в грязь лицом перед римскими католиками. Билет билетом, а спрашивать я буду вот что.
Указал батюшка каждому из присутствующих его тему и продолжил:
– А потом, будто невзначай, задам еще по вопросу. Вас спрошу, – он обратился к Антону, – «Не знаете ли, какой двунадесятый праздник предстоит в ближайшее время?» Вы ответите и объясните значение праздника. А вас спрошу, – батюшка кивнул другому реалисту, – «Не знаете ли, какого святого память чтит сегодня Святая Церковь?» Вы ответите. «А чем примечательна его кончина?» – снова я вас спрошу. Ответите вы: «Распилен был мучителями деревянной пилой». Спрошу я вас опять…
Деникин на экзамене бойко объяснил ближайший двунадесятый праздник. Да не повезло его однокашнику с рассказом, как пилили святого человека деревянной пилой. Председатель комиссии, обычно промаргивавший звездохватов католиков, вдруг навострился… Очень трудно было изложить православному деревянную «пилку», от какой на этом экзамене окончивший реальное училище Антон Деникин окончательно избавился.
Завершил он училищное «пифагорство» семью пятерками тю математическим предметам.
Осенью 1890 года Антон долгожданно стал юнкером. Предварительно записавшись в 1-й Стрелковый полк, накануне своего 18-летия Деникин поступил в Киевское юнкерское училище на двухлетний военно-училищный курс.
В 1860-е годы в России прошли крупные реформы по военному образованию. Они отделили общеобразовательный курс в военноучебных заведениях от военно-специального. К концу 80-х годов для подготовки офицеров были училища двух типов. Это однородные по воспитанию и образованию военные училища, так как комплектовались выпускниками кадетских корпусов, и юнкерские училища, куда принималась молодежь всех категорий, сословий и разного уровня образования. Юнкерские были с облегченной программой и выпускали в звании, средним между офицерским и сержантским, только в пехоту и кавалерию. Питомцы же военных училищ выходили во все роды оружия офицерами.
В 1888 году для постепенного преобразования в военные училища юнкерских их стали переводить на военно-училищный курс. Первыми это коснулось юнкерских Московского, Киевского, куда после этого попал Деникин, и Елисаветградского кавалерийского. Начали принимать сюда «военно-училищно» только лиц с законченным высшим или средним образованием гражданских учебных заведений. У этих юнкеров стали те же, что и в военных Училищах, программа и права. Их выпускники 1-го и 2-го разрядов получали подпоручиков, лишь «третьеразрядники», как и в военных училищах, выходили унтерами.
Позже, в 1911 году преобразуют в военные училища все юнкерские, которые как тип военно-учебных заведений перестанут существовать. Таким образом, перед Первой мировой войной русский офицерский состав по своей квалификации не уступал германскому и был выше французского.
