В следующей крупной Варшавско-Ивангородской операции русские остановили наступление австро-венгров и германцев на Иван-город, отразили германский удар на Варшаву. В октябре наши армии перешли в контрнаступление, отбрасывая противника на исходный рубеж.
В октябрьские дни Железная бригада прикрывала подступы к городу Самбору. Девять дней она отбивала упорные атаки австрийцев, Брусилову пришлось ввести в бой весь резерв 8-й армии. Русские безуспешно пробовали контратаковать.
24 октября Деникин, выучивший наизусть лежащие через полтысячи шагов австрийские траншеи, засек их ослабление. Без артподготовки он поднял бригаду, полки бросились вперед.
Налет был тем «снегом на голову», которым Антон Иванович валил еще с архангелогородцами. Австрийцы кинулись врассыпную, в их окопах генерал успел черкнуть краткую телеграмму в штаб корпуса: «Бьем и гоним австрийцев».
«Железные», расстреливая беспорядочно отходящего противника, полным ходом углублялись в тыл. Впереди было село Горный Дужек со штабом эрцгерцога Иосифа. Деникин ворвался в него с передовыми частями.
Эрцгерцог Иосиф как раз собирался завтракать, он не поверил, что здесь могут оказаться русские. Лишь услышав на улицах их пулеметы, бежал со штабом…
Деникин вошел в его резиденцию к нетронутому завтраку. На накрытом столе – кофейный прибор с вензелями эрцгерцога, в кофейнике – горячий кофе. Антон Иванович пригласил своих офицеров к столу. Согрелись хорошим австрийским кофе.
Когда Деникин донес о взятии села в штаб корпуса, там не поверили, потребовали повторить: «Не произошло ли ошибки в названии?»
Семь лет спустя после этого боя Деникин с семьей эмигрантом будет в Будапеште. К постели больной годовалой дочки Марины, которую отец любил называть Машей (она станет версальской Мариной Антоновной), вызовут врача. Доктор, войдя, первым делом осведомится у Антона Ивановича:
– Не тот ли вы генерал, что командовал Железными стрелками?
Деникин подтвердит. Тогда доктор бросится к нему и оживленно пожмет руку.
– Мы с вами чуть не познакомились в Горном Лужке! Я был врачом в штабе эрцгерцога Иосифа.
Тогда в Венгрии Деникин много раз встретится со своими бывшими врагами, с «крестниками», взятыми в плен его частями. Особенно дружелюбно будет общение с офицерами 38-й гонведной дивизии, прекрасно показавшей себя в боях с «железными». Еще не кончались времена старого боевого рыцарства…
С занятием Горного Лужка открылось важное для наступления шоссе Самбор-Турка. За этот бросок Железной бригады Деникин получил орден Святого Георгия 4-й степени…
Ложился на фронтах русский офицерский корпус, идя в атаки впереди, следуя Самсонову, Корнилову, Деникину, всем лучшим командирам довоенного образца. За первый год этой войны погибнет почти весь кадровый офицерский состав пехоты, к ее концу останется один-два кадровика на полк. Убитыми на тысячу человек будет 60 солдат и 83 – офицера. Так же было и в японскую из тысячной численности погибших: 45 солдат – 78 офицеров.
Почему? Об этом в 1900 году в «Собрании писем старого офицера к своему сыну. Наставлении к самодисциплине и самовоспитанию» было выведено:
«Офицерское сословие есть благороднейшее на свете, так как его члены не должны стремиться ни к выгоде, ни к приобретению богатства или других земных благ, но должны оставаться верны своему высокому, святому призванию, руководясь во всем требованиями истинной чести и сосредоточивая все мысли и чувства на самоотверженной преданности своим высшим военачальникам и Отечеству».
Русское офицерство свято исполняло свой долг и потому, что, как на поле Куликовом, встали рядом непобедимые люди в рясах.
9-й Казанский драгунский полк под бешеным огнем мялся на месте, хотя командир кричал атаку. Полковой священник, очень застенчивый отец Василий Шпичек, сидел на своей лошадке среди драгун, пока не выдержал. Он вдруг понесся вперед с криком:
– За мной, ребята!
Первыми рванулись за ним офицеры, потом с воплем ринулся полк. Они смели противника…
В октябре 1914 года разбитый в бою линейный заградитель «Прут» уходил под воду. Моряки тонули, хватаясь в волнах за редкие шлюпки. Священник корабля, иеромонах Бугульминского монастыря старец Антоний Смирнов один стоял на кренящейся палубе, осеняя наперсным крестом умирающих в море. Ему кричали, чтобы прыгал в шлюпку! Но нельзя Антонию было отнимать последнее место у ближнего. Старец успел надеть ризу и поднять в руках Евангелие. Борта уже захлестывала вода. Антоний благословил еще раз тонущих, спустился в трюм и пошел на дно с «Прутом»…
Полковые священники, подоткнув рясы, шли в атаки впереди с крестом в руках: отец Павел Смирнов 154-го Дербентского пехотного, иеромонах Александр Тарноуцкий Гвардейского стрелкового, несколько батюшек пало так в бою 318-го Черноморского пехотного. Другие священники гибли, когда перевязывали и вытаскивали раненых с боевых полей.
За время существования офицерского Георгиевского креста с Екатерины II до этой войны его наградой было удостоено лишь четверо священников. На Первой мировой орден получат четырнадцать героев-пастырей. Более ста полковых батюшек за их подвиги будут награждены наперсными крестами на Георгиевской ленте.
В русско-японскую войну на всю русскую армию убили одного священника, хотя корабельные иеромонахи погибли в Цусимском и других морских боях; а ранило и контузило в Маньчжурии около десяти батюшек. В Первую мировую убьют и умрет от ран три десятка священников, четыреста батюшек получат ранения. Сто военных священников попадет в плен. «Пленение священника свидетельствует, что он находился на своем посту, а не пробавлялся в тылу, где не угрожает опасность», – как разъяснит позже последний протопресвитер императорской Русской армии и флота отец Георгий Щавельский.
Пастырский костяк церкви, на рубеже XIХ-ХХ столетий вступившей в золотой век русского богословия, был под стать довоенному офицерскому корпусу. Прекрасные православные «кадры» скосит уже большевистская противорелигиозная война.
* * *
В ноябре 1914 года Железная бригада почти не выходила из боя в предгорьях Карпат. 8-я армия Брусилова стремилась охватить горные перевалы, австрийцы – деблокировать осажденную русскими крепость Перемышль.
Брусилов поручил 8-му и 24-му корпусу с «железными» и дивизией Корнилова взять главный хребет от Лупковского до Ростокского перевалов. Дальше рассказ необходимо повести устами генерала Деникина, потому что он горячился по этому поводу до старости:
«Брусилов четыре раза менял задачу, пока не отредактировал окончательно: корпусам перейти в наступление с целью отрезать путь отступления к югу и уничтожить противника, укрепившегося к западу от Ростокского перевала. Причем 24-й корпус должен был возможно глубже охватить правый фланг противника. Исполнить эту директиву можно было, только перейдя Карпатский хребет и спустившись в Венгрию. Я считаю нужным подчеркнуть это обстоятельство потому, что оно в дальнейшем послужит для характеристики ген. Брусилова и как полководца, и как человека. (Ген. Брусилов остался в советской России и сотрудничал с сов. властью.)
