– Дима, это ты? – раздался в трубке голос Нади Митрофановой. Звучал голос подруги детства весьма подавленно.
– Йа-йа, фольксваген, – весело откликнулся Полуянов.
– Дима, мне нужна твоя помощь.
«Если уж Надька звонит, да вечером, да по чужому мобильнику – значит, и в самом деле что-то случилось».
Тон журналиста стал серьезным:
– Что с тобой?
– Тут человека убили, – прошелестела Надя и взрыднула.
– Где «тут»? Какого человека? Откуда ты звонишь?
– Я была на приеме, в «Континентале», меня пригласили за кулисы, на показ моды, а тут убили одну девушку, модель…
– Подожди-подожди.
«Какую-то ересь Надька несет! Она что, по моему рецепту «Моёта и Шандона» перепила?»
– Говори ты толком! Ты – и вдруг на приеме? На каком еще приеме? Какие кулисы? Какая модель?
– Ладно, Димочка, – вздохнула Надя, – некогда тебе объяснять. В общем, если сможешь, приезжай. Ресторан «Континенталь». Тут милиции полно. И секьюрити. Меня допрашивать, наверно, будут.
– Да? Так ты меня не разыгрываешь?
– Ты с ума сошел! – истерически выкрикнула Надя. Дима никогда еще не слышал, чтобы она разговаривала с ним (да и с кем бы то ни было) столь заполошно.
– Вот теперь я все понял, – утешающе проговорил он. – Еду.
Не успел положить трубку, как в голове пронеслось: «Убийство модели в ресторане «Континенталь» – это ж какая тема!» Надо мчаться, и немедля!
Но срочные обязательства перед родной газетой были все-таки важнее, чем судьба Надьки, – и даже важнее, чем будущая сенсация. Скрипнув от досады зубами, Полуянов вернулся к тексту и изящно закруглил его: «…Однако многие в поселке уверены, и не без оснований, что библиотекаршу опять похитили инопланетяне».
Он не стал перечитывать заметку – некогда! – просто перекинул из личного компьютера в общередакционную директорию «набор в номер», а затем вылетел из кабинета. По пути к выходу заскочил к выпускающему:
– Серега, заметка у тебя в папке…
– Ага, я уже начал читать.
– Не в этом дело. Я нарыл сенсацию. Оставь мне сто пятьдесят строк в номере.
– Где я тебе такую дыру найду? Рожу, что ли?
– Скинешь на фиг эту мою лажу про инопланетян.
– Але, гараж! Мы через полтора часа подписываемся! Ты охренел?
– Давай, я тебе прямо сейчас заголовок скажу. И врез. И ты все поймешь. А остальное продиктую по сотовому через час стенографистке дежурной.
– Ну?
– Записывай. Заголовок такой: СМЕРТЬ НА ПОДИУМЕ. А лид
[4]
: «Вчера в Москве, прямо за кулисами модного показа в ресторане „Континенталь“, была убита – нет, лучше – зверски убита модель. Нет, не так: известная супермодель».
– Что, правда? А на ленте ничего нет.
– У меня свои источники информации.
– Тогда это интересно, – глубокомысленно изрек выпускающий. – Но если через час у меня в компьютере не будет заметки, в номер пойдет твоя ахинея про инопланетян.
– С тебя бутылка! – Дима хлопнул выпускающего по плечу и понесся к выходу: бегом, бегом, бегом!
Лера Летягина
Когда все вечера сидишь перед теликом, убийства тебе не в диковинку. Мертвых тел, по крайней мере, на экране, Лера перевидала во множестве, так что была уверена – столкнись она с трупаком в реальной жизни, нимало не растеряется. Эка невидаль: покойник! Тут главное – вести себя сдержанно и, как это слово-то будет, – во, компетентно. Пока прочие нервные граждане станут рыдать и хвататься за голову, нужно приметить и людей подозрительных, и обстоятельства настораживающие, а то и улики какие самолично установить. А потом, когда приедут очаровательные опера в кожанках (в кино милиционеры всегда выглядели шикарно, а в жизни Лера с ними пока не сталкивалась), – разговор между ними пойдет, считай, на равных. Красавцы сыщики внимательно выслушают ее подробный рассказ, зададут вежливые уточняющие вопросы – и горячо поблагодарят за помощь следствию.
Но когда в ее жизни случилось убийство реальное, оказалось, что выглядит оно совсем по-другому.
…Лера занималась самым сложным – клеила накладные ресницы, – когда из коридора вдруг донесся ужасный крик. Слов сквозь двери гримерки было не разобрать – слышно только, что орут двое. Мужчина, как положено сильному полу, нападает. А женщина – в ответ, похоже, плачет. И оба голоса девушке показались знакомы.
Она чертыхнулась, отшвырнула коробочку с ресницами, вскочила…
– Лера, через двадцать минут твой выход! – тут же кинулась к ней Валька-гримерша.
Готовность «плюс двадцать» – это плохо. Ей на одни ресницы десять минут надо. И потом еще краситься. Но нельзя ж позволить, чтобы Марат Надьку совсем изничтожил?! Ведь, хоть и новая, а подруга…
– Две секунды, – пообещала Лера гримерше. И выскочила в коридор.
И тут же поняла, что двумя секундами она никак не обойдется. Потому что оказалось: Марат уже не просто вопит. А схватил несчастную Надьку за плечи и трясет ее, будто она солонка с солью на самом донышке. Ну а новая подружка, овца овцой, ясное дело, вырваться даже и не пытается. Только хлюпает носом и блеет жалобно:
– Прекратите! Отпустите меня, пожалуйста… Я ни при чем! Я туда случайно зашла…
Лера от дикой картины даже растерялась – так и застыла на пороге гримерки, за спиной уже дышат остальные девчонки, тоже на Маратов ор подтянулись.
– О-о, ка-кие тут страсти! – выглянула из-за Лериного плеча Ленка, коллега и задавака. – Как Маратик наш возбудился! Ты, ла-апуля, у нас что – геронтофил?..
– Марат, отпусти ее!! – наконец выкрикнула и Лера.
Но реплика прозвучала тихо – нет, увы, у нее привычки на Марата покрикивать.
Впрочем, менеджер ее услышал. Вскинул голову – глаза дикие, волосы встрепаны. Послушно отпустил – нет, даже отшвырнул Надю, так что та еле на ногах удержалась. И тут же бросился к Лере и остальным девушкам. Орет – еще громче, чем на Надюху:
– А ну, все в комнату! Назад, я сказал!
Девушки послушно – повиноваться крику все приучены – отпрянули. Одна Ленка – не зря, видно, говорят, что на нее французский дом моды глаз положил, иначе б не хамила, – фыркнула:
– Да пошел ты! – И выскочила из-за Лериной спины, оказалась лицом к лицу с Маратом.
– А ну, коза, геть отсюда! – попер на нее Марат.
– Отвали, дядя, – надменно (ну, теперь уж просто очевидно, что другого себе менеджера нашла) сказала Ленка.
Тут, раз бунт на корабле все равно начался, и Лере прятаться было негоже – Надьку-то она сюда привела, приходится защищать.
