Когда подали десерт, она не выдержала. Потребовала:
– Слушай, Полуянов, колись: что это ты сегодня такой сладкий? Хуже сиропа, ей-богу…
– А тебе не нравится? – ухмыльнулся Дима.
– Очень нравится, – не стала врать Надя. – Только подозрительно как-то…
И тут Полуянов вдруг перегнулся через стол и накрыл ее руку своей ладонью!
– Что с тобой? – опешила Надежда.
И отдернула руку.
– Ну, Надька, ты тупая… – видно, устав от комплиментов, пробормотал журналист. И возвысил голос: – Как еще изгаляться-то, чтоб до тебя дошло?!
– О чем ты, Дима?
– Да о том, что я хочу быть с тобой! Давно. Как дурак. Желаю я тебя. Всеми фибрами. Всей душой. Всем сердцем. Мозгом. И еще одним органом.
– Да ладно… – пробормотала Надежда.
– Прохладно! – Теперь он чуть не орал. – А ты от меня шарахаешься. Сторонишься. Кривишься. Льдина. Девственница несчастная!
Надя растерянно хлопала глазами и молчала.
– Ну! – потребовал Полуянов (елея в голосе как не бывало). – Я все, что хотел, сказал. Теперь ты говори – долго еще меня мучить будешь?
– Вообще-то, Дима, я от тебя других слов ждала… – медленно произнесла Надя.
– О, господи! Замуж, что ли, тебя позвать?!
– Позвать, – кивнула девушка.
Увидела, как вытянулось лицо Полуянова, и добавила:
– Впрочем, ладно. Сейчас звать не надо. Но все равно: разве так соблазняют? – И передразнила: – «Хо-очу тебя! Всем мо-озгом!»
– Ах, вот оно что… – пробормотал Полуянов.
Вскочил. Обошел стол. И – опустился перед Надей на колени. Она, пораженная, не сводила с него глаз.
– Знаешь, Наденька, я – дурак, – тихо сказал журналист. – Потому что только сейчас понял… понял, как… как я…
Надя с трепетом ждала заветных трех слов. Но мимо их столика как раз проходили облаченные в старинные ливреи скрипач с виолончелистом. Музыканты заметили коленопреклоненного Диму, остановились подле и заиграли что-то медово-лирическое…
– Господи, ну и цирк, – поморщился Полуянов.
И быстрым прыжком поднялся с колен. Вернулся на свое место и деловито спросил:
– Ну, ты, короче, все поняла. Так как? Едем сейчас ко мне?
Надя, конечно, расстроилась, что объяснения в любви так и не последовало. Но, с другой стороны… Какие в наше-то беспокойное время могут быть любовные объяснения… Она ведь не тургеневская барышня, да и Дима на прекрасного принца из сказок тоже явно не тянет… И потом, может быть, заветные слова Дима ей скажет чуть позже?..
Она улыбнулась. Кивнула. Тоже перегнулась через стол, чтобы коснуться Диминой руки. И сказала:
– Конечно, Дима, мы поедем к тебе. – Не удержалась и прибавила: – Я так давно об этом мечтаю…
* * *
Какие мужики идиоты. Недальновидные, самовлюбленные, мелкие в поступках и чувствах… Вить из них веревки раз плюнуть – нужен лишь минимальный навык. А если ты самодостаточна и умна – хоть самые толстые канаты плети.
Ирэна Блохина – живая, здоровая и загорелая – сделала глоток из запотевшего бокала с «голубыми Гавайями». Откинулась в шезлонге. Повела взглядом от безмятежного морского горизонта до мола, где в катер грузились взволнованные новички-аквалангисты. От крошечных, почти на линии горизонта, чаек – до своей хижины (с виду хибарка хибаркой, но внутри – все удобства пятизвездочного отеля). От легких бурунчиков на морской глади (к вечеру, наверно, будет шторм) до цапель, нахально выхаживающих у самых ее ног.
«И Антон еще упрекал, что я не умею отдыхать! – подумала она. – Да у меня просто раньше повода отдохнуть не было!..»
Ирэна даже представить себе не могла, что ей окажется настолько хорошо – едва она прилетит на далекий, затерянный в Индийском океане, островок. И что на самом деле это совсем не скучно – когда целыми днями валяешься в шезлонге, цедишь ледяные коктейли и наблюдаешь за бесстрашными разноцветными рыбками на мелководье…
О клинике – теперь уже безвозвратно потерянной – Ирэна не скучала. Во-первых, зачем себя терзать, если все равно ничего не изменишь. Во-вторых, чего уж себе-то самой врать, яйцеклеточный бизнес ее утомил – слишком нервно, слишком рискованно… Ну, и в-третьих – разве «Клиника доктора Блохиной» ее последняя клиника? Никто ведь не мешает открыть новый бизнес – с новой идеей и в новой стране. Почему нет? Денег на номерных заграничных счетах достаточно, знания и опыт тоже остались при ней. И как хорошо, что она всегда была предусмотрительной. И в свое время обзавелась паспортом на чужую фамилию, с нормальным гражданством… Эльвира Хименес Маркес, жительница Доминиканской Республики. Хорошо звучит.
Ну, а пока – Ирэна просто отдыхала. И наслаждалась тем, что она – сама по себе. Неприкаянная и, словно песчинка во вселенной, одинокая. Как же, оказывается, хорошо, как говорят в фильмах, «оборвать все концы»! Избавиться от балласта надоевших друзей, навязчивых родственников, несносных знакомых. И конечно, от ее, так сказать, «второй половины». Расхлябанного, безалаберного и никчемного Антона.
Ирэна сделала еще один глоток нежного, ласкающего вкус коктейля и снова вспомнила тот день, когда ей пришлось устранять Леру Летягину.
Теперь, в безопасности, вдалеке, на спокойном курортном острове, Ирэна Блохина немного жалела девчонку – в конце концов, та ни в чем не виновата. Но только, извините, что ей в той ситуации оставалось делать? Она и сейчас поступила бы точно так же.
Однако ранимый и высокоморальный супруг ее не понял. И посмел заявить, будто «ее поступки переполнили чашу его терпения». Так, идиот, и сказал. А потом удалился в свой кабинет и появился с охотничьим ружьем в дрожащих руках.
В общем, полный бред.
Конечно же, ей удалось уговорить непутевого супруга, чтобы он не стрелял. По крайней мере, немедленно. Развела его на экзистенциализм, прощальные поцелуи, прочую романтическую чешую… А когда Антон размяк – Ирэна схватила ружье сама. И уж не колебалась – пулю меж глаз всадила слабаку-мужу мгновенно.
Хорошо, что их дом стоял на отшибе – выстрела никто из соседей не расслышал. Ну, а дальше – дело техники. Ирэна давно запаслась чистыми листами бумаги с подписью Антона внизу страницы – развела муженька, что для бизнеса может пригодиться… Так что только и оставалось – впечатать выше подписи мужа текст:
«Вы сможете найти тело Ирэны Блохиной, если отправите водолазов прочесать Клязьминское водохранилище. Мне ничего не оставалось делать. Мне было очень больно, но я застрелил ее. Это было единственной возможностью ее остановить. Я не должен был ее убивать. Но, во-первых, я совершил возмездие. А во-вторых, Ирэне совсем не было больно.
Прости меня, Ирэна. Простите меня, люди.
Но жить один – я не смогу тоже».
