— Товарищи генералы, сейчас будем рассматривать имеющиеся для вас предложения. Идем по алфавиту. Ачалов… Чичеватов, Громов, Миронов…
Мы все: «Ха-ха-ха! Ничего себе, по алфавиту?!»
Только потом поняли, что алфавит здесь был свой.
Ачалов и Чичеватов направляются в ГСВГ — Западную группу войск — среди равных они получились равнее всех. Остальные — «куда пошлют по собственному желанию».
Меня назначили первым заместителем командующего общевойсковой армией, которая дислоцировалась в Ивано-Франковске, в Прикарпатье.
На новое место службы отправились всей семьей. За пять месяцев я объездил вдоль и поперек все Прикарпатье и Закарпатье.
В 1985 году мне предложили избираться в местные органы власти. Тогда я столкнулся с ситуацией, когда нужно было ездить по предприятиям, колхозам, совхозам и выступать перед людьми. Наука оказалась нелегкой, но в конце концов я ее освоил. Если сказать честно, то самыми трудными во всей выборной кампании были широкие украинские застолья. И отказаться нельзя, и выпить, хочешь не хочешь, приходится — иначе обида.
21 февраля, накануне выборов, всей семьей поехали на горную турбазу. Вернулись на следующий день, и дежурный мне доложил, что несколько раз звонил заместитель начальника Генерального штаба генерал армии В. И. Варенников.
С Валентином Ивановичем Варенниковым я встречался в Афганистане. Правда, всего один раз, когда он на несколько часов прилетал к нам в дивизию под Шинданд.
Удивило и то, что он звонил мне, а не командующему.
Часов в одиннадцать 23 февраля мне удалось связаться с Валентином Ивановичем, он предложил мне срочно прибыть в Москву. Я прилетел уже на следующий день.
Беседу со мной Варенников начал без предисловий:
— Покажите на карте, в каких районах Афганистана вы бывали.
Показал и доложил, что знаю Кабул и его окрестности, дорогу Кабул — Саланг и далее до самой советской границы, практически весь запад и еще несколько районов.
Как я понял, Варенников был удовлетворен. Он сказал мне, что согласно решению Генерального штаба вводится новая должность: генерал для особых поручений — начальник группы представителей Генштаба в Афганистане.
Такой опыт в Вооруженных силах уже имелся. Во время Великой Отечественной войны в армии работал целый институт офицеров Генерального штаба. Как правило, это были опытные военачальники, которые наделялись широкими полномочиями. Они принимали непосредственное участие в планировании и проведении войсковых операций, а также контролировали выполнение директив Ставки Верховного главнокомандующего и приказов Генерального штаба. Этим фронтовым опытом решили воспользоваться теперь в Афганистане.
ПРИКАЗ
Министра обороны СССР По личному составу № 0142 9 марта 1985 г. г. Москва назначить: 1. Генерал-майора Громова Бориса Всеволодовича — генералом для особых поручений начальника Генерального штаба — начальником группы представителей Генерального штаба Вооруженных Сил СССР, освободив его от должности первого заместителя командующего и члена военного совета 38-й армии.
Заместитель министра обороны СССР Маршал Советского Союза С. Ахромеев — В мою группу входило еще три офицера, — продолжает Борис Всеволодович, — которых откомандировало Главное управление боевой подготовки, Главное оперативное и Главное разведывательное управления Генерального штаба. Подготовка к поездке заняла около месяца.
Мне не пришлось долго «входить» в обстановку. Несколько сложнее было прибывшим со мной офицерам — полковникам Юрию Сергеевичу Котову, моему однофамильцу Геннадию Борисовичу Громову и Валерию Петровичу Петриченко. Из них только один до этого служил в Афганистане, остальные попали в 40-ю армию впервые.
В работу группы представителей никто не имел права вмешиваться, за исключением самого маршала Ахромеева.
Мы понимали, что такая свобода действий накладывает особую ответственность. Наша группа — «глаза и уши» начальника Генерального штаба. Доклады должны были составляться прежде всего компетентно и честно. Посылая нас в Афганистан, маршал Ахромеев рассчитывал на получение объективной и качественной аналитической информации о происходящем как в 40-й армии, так и в афганских правительственных войсках из первых рук.
Понятно, что должность генерала для особых поручений была в высшей степени ответственной. Любой, даже самый объективный отчет в Москву, нередко сказывался на карьере и судьбе упомянутых в нем офицеров и военачальников. Поэтому докладывать приходилось не только честно и объективно, но взвешенно и очень деликатно.
Основной своей задачей я считал оказание помощи командованию 40-й армии таким образом, чтобы при планировании и проведении боевых действий была сведена до минимума возможная гибель солдат и офицеров, проходящих службу в составе Ограниченного контингента советских войск в Афганистане.
— Находясь в роли независимого эксперта при руководстве 40-й армии, как генерал по особым поручениям Громов сыграл важную роль, — вспоминает Виктор Севастьянович Кот. — В 1984–1985 годах операции в Афганистане кардинально изменились. До этого мы работали как бы втайне, втихаря, если можно так выразиться. Даже хоронили погибших солдат и офицеров тайком, как будто это какие-то случайно погибшие военнослужащие. Просто прибыл гроб с телом. Откуда, что и как, никто не сообщал.
С 1984 года началось переосмысление роли наших войск, шел уже пятый год войны, и о ней стали наконец нормально говорить.
До этого о подвигах, героях и потерях не писали. Это была неприятная ситуация. Теперь стали сообщать.
Но вместе с тем с 1984 по 1986 год и была самая активная фаза войны. Начались крупнейшие операции. Уже поднимается вопрос о выводе наших войск, а в связи с этим неизбежна активизация боевых действий. До вывода войск необходимо создать преимущественное положение для афганского режима, который мы поддерживали.
В это время наши войска несли самые большие потери.
Вот у меня есть такая карта, на которой отражены боевые потери авиации за эти годы. Из нее видно, насколько возросла активность противодействующей стороны.
Появилось новое оружие. ПЗРК — переносные зенитные ракетные комплексы — «Стингер», наши «Стрелы», ракеты «Блоупайп». Душманы также набрались боевого опыта, прошли профессиональную подготовку. Это был уже очень серьезный противник.
В 1984 году мы потеряли 47 летательных аппаратов. При помощи ПЗРК сбито пять, ДШК — 29, стрелковым оружием — 13, стрелковое оружие эффективно против авиации на малых и предельно малых высотах.
1985 год — 62 боевые потери. Практически целый полк по штатам мирного времени был выведен из строя. Семь машин — от ПЗРК, от ДШК — 26, остальные — от стрелкового оружия.
В 1985–1986 годах нас практически посадили. Мы пришли к тяжелым боевым потерям и стали вести боевые действия преимущественно в условиях ночи. Секли нас за сбитую технику безбожно. Каждая потерянная боевая единица — это необходимость отчитываться перед высшим начальством всех — от командиров полков и дивизий до командующего воздушными силами и самого командующего 40-й армией.
