– Мой отец был незаконно репрессирован в тридцать восьмом. В пятьдесят шестом реабилитирован посмертно.
– И вам никогда не хотелось отомстить за него? – быстро спросила Алиса.
Николай Евстафьевич отвел глаза (девушка порадовалась, что ей удалось переключить разговор с себя и собственной трагедии и благодаря этому справиться с нахлынувшими слезами).
– Месть – неплодотворное, разрушительное чувство. Уверяю вас, Алиса Викторовна. И более всего оно разрушает тех, кто ему поддается. Поверьте мне, как следователю с почти сорокалетним стажем.
– И тем не менее, – холодно ответствовала она, – расскажите мне, пожалуйста, о моем деле.
– Что ж, – пожал плечами старик, – раз об этом просил лично Егор Владимирович...
«Ого, – подумалось Алисе, – Егор сам занимался моим делом! Даже никому из помощников не перепоручил. Молодец, спасибо ему!»
Следователь погладил зеленое сукно идеально убранного стола.
– Ну-с, Алиса Викторовна, то дело я помню весьма хорошо. А что не припомню ввиду подступающего старческого маразма, – кокетливо добавил Николай Евстафьевич (весьма далекий, на взгляд гостьи, от Альцгеймера), – у меня есть записи, которые я частным порядком, для себя, вел тогда в ходе следствия. Это моя давняя привычка... – Следователь выудил из стола толстую тетрадь в клеенчатой обложке и водрузил на зеленую столешницу. – Вы пейте чай, пейте. Хелп йоселф2, как говорят англичане.
– Сэнкс э лот3, – машинально отозвалась Алиса и тут же выпалила: – Вы нашли преступников?
Николай Евстафьевич замялся, оторвался от тетради и с неудовольствием покачал головой.
– Спешите, мисс. Забегаете вперед.
– И все-таки?
– И да и нет.
– Что это значит?
– Дело еще не закрыто. Следствию удалось установить личности преступников. Но... Пока они скрываются от правосудия. Все объявлены во всероссийский и международный розыск. Однако никому до сих пор не удалось обнаружить их.
Сердце у Алисы упало. Летний денек за окнами квартиры – с гомоном воробьев, криками играющих детей – померк. Только сейчас она поняла, что мечтала о том, чтобы старик сказал ей: «Преступники схвачены. Давно сидят».
Уж тогда бы Алиса нашла способ, чтобы убийцы попомнили ее отца. И пожалели, что связались с их семьей.
А Санеев между тем продолжал:
– Я справлялся у моего преемника в прокуратуре не далее как вчера, после звонка Егора Владимировича, – ни один из подозреваемых не задержан. Что ж, такое случается. Особенно в отношении тщательно подготовленных преступлений – а то дело, безусловно, входит в данный разряд. Мы, следствие, неопровержимо устанавливаем преступников – а они скрываются от правосудия. Кто знает, где они? – меланхолично протянул он. – Прячутся в глухой деревушке? Убежали за границу? Но скорее давным-давно лежат в сырой земле...
– Почему вы так думаете? – нетерпеливо перебила его Алиса.
– Что именно?
– Что их убили?
– Да уж больно, Алисонька, сумма денег была изрядная, которую, как мы установили, преступники предположительно похитили.
– И какая же?
– Вероятно, от полутора до двух миллионов американских долларов. Наличными. Такие деньги мафия не прощает.
«Да уж», – вздрогнула Алиса, вспомнив визит бандитов.
– Мафия? А это были деньги мафии? – нетерпеливо спросила она. – Почему вы так решили? Что, из тех, кто был в джипе, кто-то выжил? Дал показания?
– Нет, погибли все, – покачал головой следователь. – Но кем, по сути, были убитые? Трое, включая вашего отца, простыми курьерами. Охранниками. По-настоящему деньги принадлежали совсем другим людям.
– Кому?
Николай Евстафьевич нахмурился.
– Давайте, милая Алиса, не будем прыгать, подобно блохам, из стороны в сторону. Вы и сама запутаетесь, и меня, старика, запутаете. Я расскажу вам все по порядку, а потом вы зададите мне вопросы. Если они у вас появятся... Вы пейте чай, пейте... Вы не против такого порядка ведения беседы?
Алиса кивнула – что ей оставалось делать!
И начался мерный, обстоятельный, толковый рассказ следователя. Он разрешил Алисе записывать за ним в записную книжку, и она, спешно вспоминая уроки в «школе» Теплицына, конспектировала самое важное.
Итак, вскоре после ДТП с джипом и «уазиком» следствие выяснило, что имела место криминальная разборка. Об этом свидетельствовали гильзы, оставшиеся на месте преступления, а также два автомата Калашникова, обнаруженные внутри сгоревшей машины.
Разбитый милицейский «уазик» с характерной желто-синей окраской был найден лежащим на боку недалеко от «Паджеро». Сразу выяснилось, что машины с такими номерами в базах МВД не значится. А экспертиза установила, что в «милицейский» цвет автомобиль был перекрашен совсем недавно, причем в кустарных условиях. Следствие сделало вывод: видимо, автомобиль использовали в преступных целях – как приманку.
Затем по номерам «уазика» вычислили его владельца. Им оказалось частное лицо – некий Матвей Бабочкин, председатель правления гаражно-строительного кооператива на Касимовской улице. Побеседовали с гражданином Бабочкиным – он показал, что за неделю до преступления он продал «уазик» по нотариально заверенной доверенности некоему Степану Арбенину, тысяча девятьсот семидесятого года рождения. Степан Арбенин оказался в данном ГСК личностью известной. Вместе с приятелем, бывшим одноклассником Петром Кириченко, они устроили в двух гаражных боксах кооператива нечто вроде «левого» сервиса.
Оперативники отправились туда – сервис оказался закрыт, соседи-гаражники показали, что с вечера двадцатого декабря они друзей не видели. Тогда следствие получило ордер и провело обыск в помещении сервиса. Там обнаружились флаконы и пятна краски, аналогичные той, которая использовалась при перекраске кузова якобы милицейского «УАЗа». (Впоследствии экспертиза доказала полную идентичность краски.) Все указывало на причастность хозяев сервиса к преступлению, и опергруппа немедленно выехала по месту прописки граждан Арбенина и Кириченко: выяснилось, что они вдвоем даже проживали в одной квартире. Однако дома молодых людей не оказалось. Больше того, стало известно: незадолго до преступления Степан Арбенин, которому формально принадлежала квартира, ее продал и съехал вместе с Кириченко в неизвестном направлении.
– Тщательно готовились, сволочи, – процедила тут Алиса.
– О да, все у них было продумано, – кивнул следователь.
– Они что, гомиками были, раз жили вместе?
Старик поморщился от жаргонного слова «гомики», но ответил:
– Нет, Арбенин и Кириченко не были гомосексуалистами. Обычные молодые ребята. Друзья детства. А проживали совместно потому, что отец Кириченко, пока парень был в армии, продал их квартиру, а сам переселился в хибару в Тульской области. Вот Арбенин и пригласил жить своего школьного друга к себе... Они вообще, как рассказали соседи и друзья, были неразлейвода. Словно ниточка с иголочкой. И лидером в данной микрогруппе был Степан. Куда Арбенин – туда и Кириченко... Выяснилось, что у них обоих еще с детских лет была также подруга – знаете, есть такие «мальчишницы», «свои парни», которые ходят в брюках, обожают вертеться вокруг сильного пола и играют в мужские игры... Ее звали Валентина Поленова, и она, как впоследствии выяснилось, сыграла непосредственную роль в организации и осуществлении преступления.
