Первоначально у полиции Чикаго не было ответов на эти вопросы, разве что довод, с которым соглашались все: в Чикаго во время проведения выставки пропасть было очень легко.
Тайны «замка» Холмса неожиданно прояснились, но произошло это благодаря настойчивости действовавшего в одиночку детектива из одного далекого города, который горько оплакивал свою собственную утрату.
Часть IV. Раскрытая жестокость
1895
«Собственность Г. Г. Холмса»
Детектив Фрэнк Гейер был крупным мужчиной с приятным честным лицом и большими моржовыми усами; во взгляде его глаз и в манере поведения чувствовалась какая-то недавно обрушившаяся на него беда. Он был одним из лучших детективов полиции Филадельфии, где прослужил двадцать лет, в течение которых расследовал и раскрыл не менее двухсот убийств. Он изучил сам процесс убийства и мотивы, побуждающие к нему, изучил его неизменные приемы и шаблоны. Мужья убивали жен, жены убивали мужей, бедняки убивали друг друга; мотивы убийств всегда были одни и те же: деньги, ревность, страсть и любовь. Редко какой-либо убийца использовал в своем преступлении мистические элементы, о которых прочитал в купленной за десять центов книжке рассказов сэра Артура Конан Дойля. Однако поначалу полученное Гейером задание – а было это в июне 1895 года – было не совсем обычным. Необычность заключалась в том, что подозреваемый уже находился в заключении; он был арестован семь месяцев назад по обвинению в мошенничестве в отношении страховой компании и в настоящее время содержался в филадельфийской тюрьме «Мойаменсинг».
Этим подозреваемым был врач, назвавшийся Маджеттом, но он был более известен под псевдонимом Г. Г. Холмс. Он жил раньше в Чикаго, где вместе с подельником Бенджамином Питзелем управлял отелем во время работы Всемирной Колумбовой выставки в 1893 году. Затем они переехали в Форт-Уэрт в Техасе, оттуда перебрались в Сент-Луис, после чего объявились в Филадельфии, совершая по пути разнообразные махинации. В Филадельфии Холмс получил обманным путем 10 000 долларов у страховой компании «Фиделити мьючуал лайф ассосиэйшн», для чего инсценировал смерть держателя страхового полиса, Бена Питзела. Холмс оформил страховку в чикагском офисе этой компании в 1893 году, незадолго до закрытия выставки. Заподозрив мошенничество, страховая компания обратилась за помощью к Национальному детективному агентству Пинкертона – «Глаз, который никогда не спит» – с просьбой разыскать Холмса. Оперативники агентства напали на его след в Берлингтоне, штат Вермонт, и проследовали за ним в Бостон, где по их просьбе полиция его арестовала. Холмс признался в мошенничестве и дал согласие на экстрадицию в Филадельфию для судебного разбирательства. На этом дело и было закрыто. Но сейчас, в июне 1895 года, появились неопровержимые улики, свидетельствующие о том, что Холмс не просто инсценировал смерть Бена Питзела, но убил его, после чего придал делу вид, будто смерть произошла в результате несчастного случая. Теперь пропавшими были объявлены и трое детей Питзела – Эллис, Нелли и Говард, – которых в последний раз видели в обществе Холмса.
Гейеру было поручено разыскать детей. Его пригласили присоединиться к расследованию, которое вел окружной прокурор Филадельфии, Джордж С. Грэхем, который в течение многих лет привык полагаться на помощь и содействие Гейера в наиболее чувствительных для города делах. На этот раз Грэхем дважды обдумывал свое приглашение, поскольку знал, что всего два месяца назад Гейер потерял свою жену, Марту, и двенадцатилетнюю дочь, Эстер, погибших при пожаре, возникшем в их доме.
* * *
Допрос Холмса в камере не дал Гейеру ничего нового. Холмс настойчиво заверял его, что, когда он в последний раз видел детей Питзела, они были живыми и ехали с женщиной по имени Минни Вильямс туда, где скрывался их отец.
Скользкий и угодливый Холмс показался Гейеру эдаким ловким хамелеоном. «Холмс в основном делал ставку на ложь, приукрашенную некими витиеватыми драпировками, – писал Гейер, – и все его рассказы украшены такими яркими и впечатляющими драпировками, которые, как он считал, усилят достоверность его заявлений. Рассказывая, он делал все, чтобы выглядеть откровенным; переходил на патетический тон, когда пафос мог быть более всего ему полезен; он произносил слова с дрожью в голосе, при этом его глаза часто становились влажными; манера его речи внезапно и быстро менялась, становясь решительной и волевой, словно его память вдруг преподносила ему поводы для негодования или решимости, извлекая их из-под пластов нежных и болезненных воспоминаний, которые только что трогали его сердце».
Холмс утверждал, что спрятал труп, похожий на Бена Питзела, поместив его на втором этаже дома, арендованного специально для выполнения задуманного мошенничества. Случайно или в силу непроизвольного стечения каких-то зловещих обстоятельств, этот дом располагался позади городского морга, в нескольких кварталах от здания городской мэрии. Холмс признался в том, что при размещении там трупа он постарался придать ему такой вид, как будто Питзел погиб в результате случайного взрыва. Он залил растворителем верхнюю часть трупа и поджег ее, после чего расположил тело на полу так, чтобы солнечные лучи падали прямо на него. Когда тело было обнаружено, лицо разложилось и его черты стали неузнаваемыми. Холмс добровольно вызвался помочь коронеру провести идентификацию. В морге он не только помог найти отличительную бородавку на шее мертвого мужчины, а, вытащив собственный ланцет, сам же и удалил эту бородавку, после чего как бы между прочим протянул ее коронеру.
Коронер изъявил желание, чтобы кто-либо из родственников Питзела присутствовал при идентификации. Жена Питзела, Кэрри, была больна и не могла прийти. Вместо себя она прислала свою вторую по старшинству, четырнадцатилетнюю дочь Эллис. Помощники коронера положили тело так, чтобы Эллис были видны только зубы Питзела. Ей показалось, что это был труп ее отца. Страховая компания произвела страховую выплату. После этого Холмс отправился в Сент-Луис, где жила семья Питзела. Пока Эллис находилась под его влиянием, он убедил Кэрри позволить ему взять с собой еще двух ее детей, объяснив это тем, что их отец, вынужденный прятаться, очень хочет увидеть их. Он взял с собой одиннадцатилетнюю Нелли и восьмилетнего Говарда и, обремененный тремя детьми, отправился в это странное и печальное путешествие.
Из писем Эллис Гейер понял, что она поначалу воспринимала эту поездку как что-то похожее на приключение. В письме к матери, датированном 20 сентября 1894 года, Эллис писала: «Жаль, что ты не смогла увидеть того, что видела я». В этом же письме она выражала свое отвращение к приторно-сладким манерам Холмса. «Я не выношу, когда он называет меня деткой, малышкой, дорогушей и подобными дрянными словами». На следующий день она написала новое письмо: «Мама, ты когда-нибудь видела или пробовала красные бананы? А я уже съела три штуки. Они такие большие, что мне их даже и не обхватить, и я могу лишь придерживать такой банан, зажав его между большим и указательным пальцами». После отъезда из Сент-Луиса Эллис не получала никаких вестей из дому и боялась, что здоровье ее матери, возможно, еще больше ухудшилось. «Получила ли ты 4 моих письма, не считая этого? – писала Эллис. – Ты еще лежишь в постели или можешь ходить? Я очень хочу получить от тебя хоть какое-нибудь известие».
