Судьба также благословила меня, послав такого чертовски классного агента, как Дэвид Блэк, чья интуиция в плане разворачивания повествования – и хорошего вина – является непревзойденной. В дополнение к этому он еще и отличный человек.
На домашнем фронте семья поддерживала мое интеллектуальное здравие. Я не написал бы ни одной книги без помощи моей жены, Кристин Глизон, врача по профессии, но также и лучшего прирожденного редактора, которого мне доводилось встречать. Ее уверенность служила мне своеобразным маяком. Три моих дочери показали мне, что действительно важно. Собака показала мне, что важен лишь обед.
Два моих друга, кстати тоже писатели, великодушно согласились прочесть всю рукопись и предложили свои мудрые критические замечания. Робин Маранц Хениг прислал мне дюжину страниц конкретных предложений, бо́льшую часть которых я принял. Керри Долан, одна из лучших писателей-юмористов, которых я знаю, также поделилась своими критическими замечаниями и сделала это так, что ее критика больше походила на комплименты. Таков ее дар, которым обладают лишь очень немногие редакторы.
Я также благодарен доктору Джеймсу Рейни, психиатру из Сиэтла и судмедэксперту, который прочел рукопись и предложил диагноз психического заболевания, определявшего поведение Холмса. И Ганни Хербоу, чикагскому архитектору, который руководил реконструкцией двух оставшихся зданий, возведенных компанией «Бернэм энд Рут» – «Рилайенс» и «Рукери», – а также провел меня по этим зданиям и показал мне библиотеку Бернэма, в которой после реконструкции сохранилась та же теплота, что была при жизни владельца.
И, наконец, слово о Чикаго: я мало знал об этом городе, пока не начал работать над книгой. Места развития сюжета всегда значили для меня многое, и сегодня Чикаго обладает тем же, чем этот город обладал в 1893 году, – духом места. Я влюбился в этот город, в людей, с которыми меня сводила судьба, а больше всего в озеро и настроение, которое оно создает и которое так легко меняется от сезона к сезону, от одного дня к другому и даже от часа к часу.
Должен со стыдом признаться в том, что больше всего Чикаго нравится мне, когда в нем холодно.
