Олмстед со своей стороны знал, что Бернэм был ведущей силой в деле высотного строительства. Как говорили, Бернэм был деловым гением своей фирмы, Рут – художником. И именно в Бернэме Олмстед сразу почувствовал родственную душу. Бернэм был решительным, прямым, иногда даже резким, но в то же время сердечным; во время разговора он не спускал с собеседника пристального взгляда голубых глаз, который, по мнению Олмстеда, придавал словам Бернэма большую убедительность. Олмстед и Кодмэн, обсуждая ситуацию в Чикаго, согласились, что Бернэм – это тот человек, с которым они смогут работать.
Объезд города начался практически сразу, но его результаты едва ли можно было считать объективными. Бернэм и Рут не скрывали, что им особенно нравится один участок: Джексон-парк, расположенный на южной стороне Чикаго, к востоку от Энглвуда, на берегу озера. Как ни странно, Олмстеду был знаком этот участок земли. Двадцать лет назад по заказу членов городской комиссии по строительству Южного парка в Чикаго Олмстед изучил и Джексон-парк, и расположенный к западу от него Вашингтонский парк, а также и соединяющий их широкий бульвар, названный Мидуэй. В планах, разработанных им для комиссии, он предвидел преобразование участка, на котором впоследствии был разбит Джексон-парк, из песчаной пустыни с прудами стоячей воды в парк, не похожий ни на один из существующих в стране парков; в этом парке главными должны были стать вода и путешествия на лодках, а для этого необходимы были каналы, лагуны и затененные бухточки. Олмстед завершил работу над этими планами незадолго до Великого пожара 1871 года. В горячке восстановления и перестройки города властям Чикаго было не до реализации того, что сформировалось в сознании Олмстеда. Этот парк вошел в состав Чикаго во время присоединения прилегающих территорий в 1889 году, но тем не менее Олмстед видел, как мало изменилось это знакомое ему место. Он знал об изъянах этого места, о его многочисленных изъянах и недостатках, но верил, что, если не пожалеть сил на продуманные дренажные и землеустроительные работы, этому парку можно будет придать ландшафт, отличный от тех, в которых когда-либо устраивались выставки.
К тому же он знал, что Джексон-парк имеет нечто такое, чего не имеет больше ни один в мире город: расстилающуюся голубую плоскость озера Мичиган, а это может стать самым привлекательным и подходящим задним планом для выставки, планом, от которого любой человек пришел бы в восторг.
* * *
Во вторник 12 августа, всего через четыре дня после того, как он и Кодмэн прибыли в Чикаго, Олмстед представил совету директоров выставки свой отчет, который, вопреки его желанию, почти сразу получил всеобщую огласку. Олмстед составлял свой отчет в расчете на профессионалов, которые без возражений согласятся с тем, что Джексон-парк является приемлемым местом для устройства выставки, а поэтому основное внимание сосредоточил на описании предстоящих работ и последовательности их выполнения. Он был до крайности удивлен, узнав, что его доклад используется противниками его идеи строительства выставки в Джексон-парке, настаивающими на расположении ее в другом районе города.
Совет директоров обратился к нему с просьбой составить второй доклад. Олмстед представил его в понедельник, 18 августа, через четыре дня после подачи первого. Бернэм с великой радостью увидел, что в нем Олмстед представил на рассмотрение совета директоров именно то, что они рассчитывали от него получить.
* * *
Олмстед не был стилистом в литературном смысле. Предложения, в которых он излагал ключевые мысли, проглядывали в тексте, словно пятна утреннего солнечного света сквозь щели в заборе. Но его проза открывала перед читателем всю глубину и остроту его представлений о преобразовании окружающего ландшафта для того, чтобы произвести необходимое воздействие на сознание посетителей.
В начале доклада он изложил ряд принципиальных моментов и высказал несколько критических замечаний.
Прежде чем спорить о выборе места, писал он, группировки, придерживающиеся различных мнений по этому вопросу, должны признать, что для успеха выставки в первую очередь необходима совместная работа всех, участвующих в проекте, независимо от того, какое место для устройства выставки выберет совет директоров. «Необходимо – и это наша общая задача – изменить представление некоторых наших сограждан, согласно которому планируемая выставка – это всего лишь Чикагская выставка. Нет. Это Всемирная выставка, и Чикаго должен предстать перед всем миром в качестве избранного страной демонстратора стандартов, принятых в Соединенных Штатах Америки. Все, что может позволить себе Чикаго, – всего лишь выбрать самое лучшее место для размещения выставки, не принимая при этом в расчет особых интересов той или иной части города».
Каждый элемент ландшафта выставки, писал он, должен обладать одним «главным параметром, а именно уместностью: уместностью всего, что может восприниматься как скромная, неброская часть грандиозного целого; главными составляющими этого целого будут возвышающиеся группы элементов, где и будут размещаться основные разделы выставки. Иными словами, земля со всем, что расположено на ней впереди, между и позади этих строений, и вне зависимости от того, покрыта она торфом или засажена цветами, кустарниками или деревьями, украшена ли скульптурами, фонтанами, старинными вещами и предметами искусства, должна вписываться в общую структуру и представлять собой единый проект со всеми строениями; эти строения необходимо разместить так, чтобы учесть свет и тени и цвет самих строений».
Многие из предлагаемых мест устройства выставки выглядели более обустроенными по сравнению с другими. Еще больше можно было получить за счет присоединения к территории выставки участков с естественными ландшафтами, более красивыми, «чем большинство дорогостоящих и искусственно создаваемых ландшафтных украшений в форме декоративных садовых насаждений, террас, фонтанов и статуй – то есть тем, что должна придумать голова ландшафтного дизайнера и создать в натуре руки рабочих». Многие группировки, бившиеся за место размещения выставки, казалось, не замечали, что в Чикаго был «всего лишь один естественный объект неоспоримо местного характера, который мог бы придать проекту бо́льшую грандиозность, красоту или интерес. Таким объектом было озеро».
Озеро было красивым – цвет и плотность воды постоянно менялись, – но также оно являлось, на что указывал Олмстед, новинкой, способной придать проекту бо́льшую масштабность. Многие посетители выставки из центра страны, «прибыв сюда впервые в жизни, увидят необъятное водное пространство, уходящее за горизонт, впервые увидят корабль под парусом, а не пароход водоизмещением вполовину меньше тех, что они ежечасно видят входящими в гавань Чикаго и выходящими из нее; они впервые увидят на воде отражение света и облаков, наплывающих из-за горизонта – все то, чем можно любоваться почти каждый летний день, выйдя в городе на берег озера».
В следующем разделе отчета Олмстед рассмотрел четыре выделенных участка, которые могли бы рассматриваться в качестве кандидатов на устройство выставки: участок берега озера, расположенный выше Петли; два участка, расположенных во внутренней части города – одним из них был Герфилд-парк на западной оконечности Чикаго, и, разумеется, Джексон-парк.
