Для того чтобы убедиться в том, что эти свойства распространяются на грунты по всей площади парка, Бернэм поручил своему главному инженеру Эйбрахаму Готтлибу проверить грунты на местах возведения остальных зданий и установить на месте проведения испытаний отличительные знаки. Результаты получались примерно одинаковыми, пока Готтлиб и его команда не подошли к участку, на котором предполагалось возвести гигантский павильон «Изготовление продукции. Основы научных знаний», проектируемый Джорджем Постом. Грунт, на котором собирались возвести северную половину павильона, показал общую усадку менее одного дюйма по отношению к остальным грунтам парка. Однако в южной части этого участка застройки рабочих ожидало открытие, приводящее в уныние. Рабочие еще не загрузили полностью платформу, а песок уже просел на восемь дюймов. За четыре последующих дня осадка увеличилась еще на тридцать дюймов, и не приостанови инженеры это испытание, платформа продолжала бы оседать глубже.
Таким образом, почти все грунты Джексон-парка оказались в состоянии выдержать плавающие основания, кроме одного участка, на котором предполагалось разместить самое крупное и самое тяжелое здание выставки. Бернэм понял, что надо устанавливать сваи такой длины, чтобы они опирались на плотное грунтовое основание, способное нести нагрузку, а это еще больше затянет строительство и явится причиной новых осложнений в связи с его удорожанием.
Однако это было только началом проблем с этим зданием.
* * *
В апреле 1891 года в Чикаго стали известны результаты последних выборов мэра. В самых богатых клубах города собирались промышленники, чтобы обмыть тот факт, что Картер Генри Гаррисон, которого они считали чрезмерно симпатизирующим рабочим профсоюзам, потерпел поражение, уступив пост мэра республиканцу Хемпстеду Уошберну. Бернэм тоже позволил себе уделить минутку этому торжеству. Лично для него Гаррисон представлял старый Чикаго с его грязью, дымом, пороками – всем тем, что было несовместимо с предстоящей выставкой.
Однако празднование результатов выборов было омрачено тем, что Гаррисону не хватило до победы чуть менее четырех тысяч голосов. Более того, он почти вплотную приблизился к победе без поддержки одной из главных партий. Не желая связываться с демократами, он выступил в качестве независимого кандидата.
* * *
Где-то в городе горевал Патрик Прендергаст. Гаррисон был его героем, его надеждой. Разрыв в голосах был настолько незначительным, что он верил, что, дойди дело до перевыборов, Гаррисон выиграл бы. Прендергаст решил удвоить свои усилия, направленные на то, чтобы помочь Гаррисону добиться успеха.
* * *
В Джексон-парке Бернэм неоднократно сталкивался с помехами, проистекавшими из его фактической роли посла во внешний мир, которому поручено поощрять добросердечие и готовить жителей к будущему присутствию выставки в их городе. В большинстве случаев все эти банкеты, разговоры и поездки не вызывали у него ничего, кроме чувства досады из-за напрасно потраченного времени, как это было в июне 1891 года, когда по указанию генерального директора Девиса Бернэм принял в Джексон-парке целый батальон важных иностранных гостей, на что было потрачено целых два дня. Но были и другие посетители, встречаться с которыми было истинным удовольствием. За несколько недель до того Томас Эдисон, широко известный как «Мудрец из Менло-Парка»
[116], посетил временное жилище Бернэма. Бернэм показал ему Джексон-парк. Эдисон высказал мнение, что выставка должна освещаться лампами накаливания, а не дуговыми лампами, потому что лампы накаливания дают более мягкий свет. Там, где без дуговых ламп не обойтись, сказал он, они должны быть помещены внутри белых шаров. И, конечно же, Эдисон настоятельно посоветовал использовать на выставке постоянный ток общепринятого стандарта.
Доброжелательность этой встречи еще больше ожесточила происходившую за пределами Джексон-парка схватку за право освещения выставки. На одной стороне сражалась компания «Дженерал электрик», созданная Дж. П. Морганом, вступившим во владение компанией Эдисона и слившим ее с несколькими другими компаниями; эта компания предложила установить систему постоянного тока для освещения выставки. Другую сторону представляла компания «Вестингауз электрик», предлагавшая провести в Джексон-парк линию переменного тока, используя патенты, купленные ее основателем Джорджем Вестингаузом за несколько лет до того у Николы Теслы.
«Дженерал электрик» предложила выполнить работу за 1,8 миллиона долларов, заверяя, что такая сделка не принесет компании ни единого пенни прибыли. Некоторые члены совета директоров выставки владели акциями «Дженерал электрик» и напирали на Уильяма Бейкера, ставшего с апреля месяца, после отставки Лаймона Гейджа, президентом выставки, требуя принять это предложение. Бейкер отказался, назвав его «грабительским». «Дженерал электрик», пересмотрев чудесным образом контракт и его смету, предложила сократить стоимость работ до 554 тысяч долларов. Но Вестингауз со своей системой переменного тока, которая по существу была более эффективной и дешевой, оценил стоимость работ в 399 тысяч долларов. Выставка приняла предложение Вестингауза и помогла тем самым изменить историю развития электричества.
* * *
Источником самых больших волнений для Бернэма было то, что архитекторы оказались не в состоянии закончить свои проекты в намеченные сроки. Если он и относился когда-то к Ричарду Ханту и другим архитекторам с востока с уважением и даже с некоторым подобострастием, то это время давно миновало. 2 июня 1891 года в письме Ханту он писал: «Мы находимся в затяжном простое, ожидая ваши рабочие чертежи. Можно ли получить их в том виде, в каком они сейчас, и закончить их здесь?»
Четыре дня спустя он снова тревожит Ханта: «Задержка, вызванная тем, что вы не присылаете рабочие чертежи, привела к экстремальной ситуации».
В этот месяц серьезная, если не неизбежная приостановка работ произошла и в ландшафтном отделе. Заболел Олмстед, причем заболел серьезно. Он объяснял свой недуг отравлением красителем «турецкий красный», содержащим мышьяк, который использовался для производства обоев, которыми он оклеил стены в своем бруклинском доме. Однако на самом деле это мог быть очередной приступ меланхолии, которая на протяжении многих лет донимала его время от времени.
Во время периода своего выздоровления Олмстед потребовал луковицы и растения для выращивания в двух огромных цветочных питомниках, установленных на участке, выделенном под выставку. Он заказал дрёму венцевидную, ковровую живучку, гелиотроп президента Герфилда, веронику, мяту болотную, английский и алжирский плющ, вербену, барвинок и большую палитру гераней, среди которых были «Черный принц», «Христофор Колумб», «Миссис Тернер», «Кристалл пэлес», «Счастливая мысль» и «Жанна д’Арк». Он направил целую армию сборщиков в Калумет на берег озера, где они загрузили двадцать семь железнодорожных платформ собранными ирисами, осокой, камышом и другими водными растениями и травами. Вдобавок к этому они собрали четыре тысячи ящиков корней прудовой лилии, которые люди Олмстеда без промедления высадили, чтобы убедиться, что бо́льшая часть выкопанных корней погибла, не перенеся перемены уровня воды в озере.
