Не зная почему, Труд сохранил эту открытку.
«Я жду вас, и немедленно»
В конце ноября тот самый молодой инженер из Питтсбурга снова обратился в Комитет демонстрационных методов и средств с предложением, как и чем заменить на Чикагской выставке Эйфелеву башню. На этот раз в дополнение к чертежам и расчетам он приложил список инвесторов – известных личностей, входящих в совет директоров его компании, – а также подтверждение того, что он обладает достаточными средствами, чтобы полностью финансировать проект до его завершения. 16 декабря 1892 года комитет гарантировал ему заключение контракта на постройку сооружения в парке «Мидуэй Плезанс». На этот раз решение было принято.
Теперь ему нужен был инженер, желающий поехать в Чикаго и руководить там работами. Он знал одного такого человека: Лютера В. Райса, помощника инженера, работающего в «Юнион депо энд таннел компани» в Сент-Луисе. Свое письмо к Райсу он начал словами: «У меня есть грандиозный проект для Всемирной выставки в Чикаго. Я намерен построить вертикальное вращающееся колесо диаметром 250 футов».
Однако в своем письме он не раскрыл истинных размеров своей конструкции: ведь предлагаемое им колесо должно было нести на себе тридцать шесть вагонов, каждый размером с пульмановский вагон; в каждом вагоне размещалось бы по шестьдесят человек, а кроме них, в вагоне еще размещалась буфетная стойка. Не упоминал он в письме и о том, что при полной загрузке колесо поднимет 2160 человек, постепенно поднимая каждый из вагонов на максимальную высоту, равную тремстам футам над Джексон-парком, а это чуть выше короны на голове статуи Свободы, установленной шесть лет назад.
Он обратился к Райсу со словами: «Я жду вас, и немедленно», после чего подписал письмо: Джордж Вашингтон Гейл Феррис.
И снова Чеппел
В один из дней первой недели декабря 1892 года Эмелина Сигранд направилась в дом Холмса в Энглвуде, держа в руке маленький, аккуратно завернутый пакетик. Поначалу ее настроение было радостным, поскольку в пакетике она несла рождественский подарок, хотя и несколько преждевременный, своим друзьям Лоренсам, но чем ближе подходила она к перекрестку Тридцать шестой улицы и бульвара Уоллес, тем тревожнее становилось у нее на душе. И вот оно, это здание, казавшееся ей раньше чуть ли не дворцом – но не из-за его архитектурной изысканности, а из-за того, какое радостное будущее оно ей сулило, – а теперь выглядевшее грязным и обшарпанным. Поднявшись на второй этаж, она сразу направилась в квартиру Лоренсов. Гостеприимство и теплота, с которыми ее встретили, подняли ей настроение. Она протянула пакетик миссис Лоренс, и та, сразу же развернув его, достала оловянную тарелочку, на которой Эмили нарисовала красивый лесной пейзаж.
Миссис Лоренс обрадовалась подарку, но через несколько мгновений насторожилась. Ведь до Рождества оставалось еще целых три недели, и она, стараясь не показать тревоги, с доброй улыбкой спросила Эмили, почему бы ей немного не подождать и не преподнести свой подарок тогда, когда и она сама сможет одарить ее?
Лицо Эмили вспыхнуло, и она ответила, что собирается домой, в Индиану, и проведет Рождество с родителями. «Она говорила о родителях, употребляя очень теплые слова, и предстоящая скорая встреча с ними, казалось, радовала ее, как ребенка», – вспоминала миссис Лоренс, но какие-то тревожные нотки в голосе Эмили навели ее на мысль о том, что причина отъезда ее подруги может быть совсем другой. «А вы не собираетесь вообще нас покинуть?» – спросила она.
«Ну… – чуть подумав, начала Эмили. – Я пока не знаю. Все может быть».
Миссис Лоренс рассмеялась. «Неужто вы не знаете, что мистер Холмс без вас жить не может?»
Выражение лица Эмелины стало другим. «Сможет, если придется».
Этот ответ укрепил подозрения Лоренсов. «Мне уже некоторое время казалось, что ее чувства к Холмсу изменились, – вспоминал впоследствии мистер Лоренс. – В свете того, что произошло потом, я уверен, что она обнаружила что-то, показывающее истинный характер Холмса, и приняла решение оставить его».
Возможно, у нее появились основания верить рассказам, которые она слышала от соседей, о привычках Холмса приобретать вещи в кредит и не расплачиваться за них – рассказы об этом она слышала все время и от многих людей, но поначалу она не обращала на них внимания, считая сплетнями завистливых людей. Позднее Эмелина задумалась о судьбе тех 800 долларов своих сбережений, которые отдала Холмсу и которые исчезли в густом тумане обещаний будущего возврата, но в виде намного более крупной суммы. Ей то и дело вспоминались предупреждения Неда Коннера. А недавно она начала обсуждать с Холмсом день отъезда в Дуайт, где она намеревалась снова начать работать у доктора Кили.
Эмелина так и не простилась с Лоренсами. Она просто прекратила появляться у них. То, что она уехала не попрощавшись, встревожило миссис Лоренс, поскольку такой поступок был абсолютно не в характере Эмелины. Она даже не могла понять, что делать: обижаться ли на подругу или волноваться за нее? Она спросила Холмса, что ему известно по поводу отсутствия Эмелины.
Обычно Холмс смотрел на миссис Лоренс с такой прямотой, которая не оставляла ее равнодушной, но сейчас он избегал встречаться с ней глазами. «О, она уехала, чтобы выйти замуж», – ответил Холмс таким тоном, каким сообщают о деле, к которому утратили всякий интерес.
От этой новости миссис Лоренс буквально оторопела. «Не понимаю, почему она в разговорах со мной ни словом не обмолвилась о том, что собралась замуж».
Это был ее секрет, объяснил Холмс: Эмелина и ее возлюбленный посвятили в свои свадебные планы только его.
Такое объяснение вызвало у миссис Лоренс еще больше вопросов. Какой смысл эта пара видела в том, чтобы держать все в глубокой тайне? Почему Эмелина ничего не сказала даже ей, хотя они постоянно делились друг с другом многими личными секретами?
Миссис Лоренс тосковала по Эмелине, не в силах забыть ее кипучую живость и внешнюю привлекательность – особенно ее чудесные волосы цвета подсолнуха, оживляющие унылые помещения здания Холмса. Она постоянно думала о ней и через несколько дней снова обратилась к Холмсу с вопросами об Эмелине.
Достав из кармана прямоугольный конверт, он произнес: «Это скажет вам обо всем».
В конверте было извещение о свадьбе. Но напечатано оно было простыми буквами, без тиснения и раскраски, как обычно оформляются такие документы. Это также удивило миссис Лоренс. Эмелина никогда бы не дошла до того, чтобы столь дешевым, приземленным способом извещать о столь важном событии.
В извещении говорилось:
Мистер Роберт И. Фелпс
Мисс Эмелина Г. Сигранд
Сочетаются браком
В среду, 7 декабря
1892 года
ЧИКАГО
Холмс сказал миссис Лоренс, что это извещение вручила ему сама Эмелина. «Через несколько дней после того, как она ушла с работы, Эмелина зашла забрать свою почту, – писал он в своих мемуарах, – и дала мне свадебное извещение, а также еще два или три таких извещения для людей, живших в этом здании, которых она тогда не застала дома; из полученного мною ответа на запрос, сделанный позже, я узнал, что, по крайней мере, пять или шесть человек, живущих в Лафайете и за его пределами в штате Индиана, получили такие карточки в конвертах, надписанных ее рукой и с проштемпелеванными почтовыми марками, судя по которым она послала эти отправления сама и после того, как перестала работать у меня».
