— Мы тоже туда заглянули вместе с Пако, — сказала Лора, отставляя свою чашку. — Что касается меня, то ресторан мне понравился: идея оригинальна, меню составлено неплохо, да и кухня хороша, пожалуй…
— А все этот африканец, которого Фабрис Пероль привел, это он там у них у плиты заправляет… в самом деле хорош!
Ватсон говорил, не теряя своей флегмы, но в его голосе все же чувствовалось некоторое непонимание.
— Фабрис Пероль, муж Аделины? — удивилась Лора.
— Да, он его подобрал на дороге в Перпиньян, — подтвердила Маргарет. — Еще до того, как Фабрис стал помогать жене в харчевне, он долго работал водителем тяжелого грузовика. И когда увидел Адаму на дороге, без багажа, без документов, совершенно потерянного, думаю, он его пожалел.
— И привез сюда?
— Фабрис прекрасно видел, что это нелегал… Думаю, малиец, беженец или что-то в этом роде. Я не смог бы даже сказать, сколько ему лет… Наверное, лет двадцать-тридцать… но предполагаю, что он внушил Перолю доверие, иначе с чего бы он посадил его в свой грузовик.
— И Юго Штейнер нанял его в своем Центре?
— Не сразу. Сначала Адама жил в закутке амбара, рядом с харчевней, и за это помогал Аделине… в общем, работал за кров, за еду и чистую одежду, но быстро доказал, что на него можно положиться. А поскольку он проявил себя с наилучшей стороны, был эффективен и даже компетентен, Штейнер без колебаний взял его к себе.
— Он по-прежнему без документов, полагаю?
— Кто знает… Здесь народ не болтливый. Бывает, узнаешь иногда кое-что, но никто не вмешивается… Это одна из тем, о которых тут не говорят.
Лора и Пако поняли, что беседа подходит к концу. Каждый поставил чашку на поднос и отправился в свою комнату. Раньше мадам Ватсон предложила им выбрать себе что-нибудь из ее коллекции детективных романов. Она очень гордилась, что в ней примерно две тысячи томов, большая часть на английском языке, но было и немалое количество по-французски, чтобы удовлетворить постояльцев гостевого дома. Пако отклонил предложение, сославшись на усталость, а вот Лора ушла в свою комнату с тремя книгами под мышкой: «Убийство под шампанское» Агаты Кристи, вещь, которую она никогда не читала, и «Смерть под шампанское» Эдит Найо Марш — ради странного сходства названий; а кроме этих вершин детектива в стиле «мышьяк и кружева» она не устояла перед романом «Умирают только дважды» Робина Кука, который был в числе ее любимых авторов.
Прежде чем почистить зубы, она попыталась (правда, без большой надежды на успех) позвонить дочери. Однако вопреки ее ожиданиям Амандина взяла трубку, и голос у нее был жизнерадостный, а настроение — веселое.
— А ты знаешь, что я учусь играть на гитаре?
— Да, Дафна говорила.
— Это гробит пальцы, но довольно легко… я уже знаю четыре аккорда.
— Ты могла бы вернуться к отцу на выходные… было бы неплохо.
— Даже не мечтай!.. Вообще-то Дафна отправила тебе мейлом материалы, которые ты у нее просила…
— Поблагодари ее.
— Хочешь, сбацаю тебе кусочек по телефону?
— Я немного устала, завтра, быть может.
— Ну ладно, тогда до завтра. Пока, чмоки!
Девочка резко бросила трубку, оставив свою мать в недоумении. Лора быстро посетила ванную, небрежно натянула белую хлопчатобумажную пижаму и укрылась теплым одеялом. В этот час Ватсоны уже наверняка легли, так что было слишком поздно включать принтер мельницы. Изучение материалов подождет до завтра. Она пробежалась глазами по текстам на обложках романов, прочитала по диагонали аннотации и заснула, так ни один и не открыв.
12
Проглотив за завтраком последние батские булочки, Лора встала из-за стола и направилась в гостиную. Там она устроилась в объятиях обтянутого рыжеватой кожей клубного кресла, поставила чашку с чаем на соседний одноногий столик и стала просматривать подборку, которую ей вчера прислала Дафна.
Привет, Лора.
Посылаю тебе во вложении материалы, которые смогла найти по этой теме, и, честно говоря, наслаждалась вовсю. В Средние века уже знали толк в кулинарной литературе, у них были даже свои бестселлеры: «Мясовед» Тайевана и «Парижский Домовод» пользовались большим спросом. Первая датируется 1486 годом, переиздавалась больше двадцати раз, вплоть до 1615 года, а ее автор (Тайеван — это его прозвище, на самом деле его звали Гийом Тирель) был поваром королей Франции. Эта книга стала настоящим учебным пособием, поскольку он обращался в основном к профи. Другая книга, «Парижский Домовод», датируется 1394 годом и считается самым большим сборником кухонных рецептов Средневековья (больше четырех сотен!!!!). Ее написал какой-то пожилой горожанин для своей молоденькой жены, пятнадцатилетней сиротки, которая ничегошеньки не знала о жизни. Кроме рецептов, он дает множество советов по домоводству, а также касательно семейной жизни и даже правил приличия и «вежества» вроде: «Всегда надобно иметь ногти чистые и пригоже подрезанные», или «Не обжорствуй, дабы не рыгать»!
Насчет самой кухни: как ты и говорила, вкус у еды был тогда резче, чем сегодня. Много колдовали над соусами, но делали их без жира и без муки. Пряностей клали больше, и они сильнее чувствовались; а еще в те времена большое значение придавали окраске блюд… Вот Пако позабавится!
Кстати о забавах, у меня уже появилась одна идейка: надо будет затеять маленькую викторину типа «верно / неверно» по теме «Известны ли были эти продукты нашим предкам?». Это чтобы напомнить, что было привезено из Нового Света или других мест, начиная с кабачков и кончая индейкой, а между ними кукуруза, картошка, сахар, шоколад и т. д.
По поводу искусства сервировки стола: тогда столовых комнат как таковых в домах вообще-то еще не существовало. Когда приходило время еды, «ставили стол», то есть клали на козлы широкую доску и накрывали ее скатертью, чтобы сотрапезники, которые ели прямо руками, чем-то могли их вытирать. Не было ни тарелок, ни столовых приборов: вилками и ложками пользовались только на кухне, а для того, чтобы положить себе кушанье, каждый пользовался широким ломтем хлеба, его называли так же, как сейчас разделочную доску, — «траншуар».
Кроме того, я нашла кучу всяких курьезов, их можно объединить в рубрике «Возврат к истокам». Знаешь, откуда взялось слово «приятель» — «copain»? Это же «co-pain», буквально «сохлебник», то есть тот, с кем разделили хлеб! Но я обнаружила еще одну чудну́ю штуку: оказывается, в Средние века, чтобы целиком зажарить какое-нибудь животное, его насаживали на вертел, то есть на штырь, который тогда назывался «барб». Это так и звучало: «штырь в зад» — «la barbe au cul». Англичане, которые все-таки проторчали у нас в Аквитании целых два века, переняли технику, но со своим жутким акцентом выговаривали это как «бабекью», а потом «барбекю». Funny, isn’it? Сказать по правде, я немного сомневаюсь в этой информации, есть и другие версии, например, слово «барбакоа», пришедшее из Латинской Америки… так назывался кол для насаживания животного. Тут еще стоит покопать…
