— О каком? О том, которое никогда не найдут, потому что, как я думаю, оно просто не существует, или же о том, о котором вы говорили в субботу вечером: о «молодильном» фрикасе?
— Он был убежден, что должен добыть рецепт, который позволит ему раскрыть секрет долголетия… И стал одержим этим, хотел стать обладателем чудодейственной формулы, потому что рассчитывал организовать свой собственный центр в Ландах, в семейных охотничьих угодьях неподалеку от Мон-де-Марсана, где имелся и особнячок…
— Очень хорошо понимаю. Выходит, Адель погибла из-за психа, который хотел понравиться папе с мамой?
— В некотором смысле да. Лоран Рибурд увязывался за ней в лес, надеясь завладеть ее блокнотом, но вы же знаете, какой она была… Ее невозможно было выследить, она от любого могла ускользнуть.
— Прямо как мылом была намазана! — пошутила Жозиана. — Мой Роже, уж на что хороший лесовик, однако никогда не мог долго за ней шпионить, когда она по грибы ходила.
— Вот поэтому Рибурд однажды вечером и остался в ресторане после закрытия. Теперь-то точно известно, что он спрятался в кочегарке рядом с туалетами. И когда Аделина с Фабрисом ушли к себе домой, ему осталось только подняться по лестнице в комнату Адель… Об остальном можно догадаться.
— Какой же мерзавец. Напасть на старую женщину… ведь ей же больше девяноста лет было!
— А скажите нам, Лора, — подала голос мадам Ватсон, — есть две-три вещи, которые я все забываю у вас спросить, но это несколько щекотливые вопросы…
— Не стесняйтесь, Маргарет. Смело спрашивайте.
— Вы давно его заподозрили? С самого начала? Или совсем недавно?.. А других тоже подозревали? Всех, быть может?
— Знаете, когда я решила сыграть ва-банк? Готовя с вами то самое фрикасе. Утверждая, что владею секретом, я надеялась спровоцировать его реакцию… и самым грустным в этой истории оказалось то, что на самом деле в этом рецепте нет никакой особенной тайны, а только здоровые, питательные, богатые витаминами продукты… это всего лишь очень разумный, умеренный и сбалансированный режим питания.
— Но вы так и не ответили на мои вопросы! — настаивала мадам Ватсон.
— Дорогая Маргарет, вы же прочитали столько детективов! Не мне учить вас, что мы все можем оказаться виновными…
— Вы опоздаете на свой поезд, — забеспокоился Джеймс. — Come on, давайте, пора поторапливаться!
Вскоре Жозиана и чета Ватсон исчезли из зеркала заднего вида, но все трое еще стояли какое-то время посреди зелени парка, махали руками и глядели им вслед затуманенным взором. На выезде из деревни Лора попросила Пако остановиться возле кладбища. Выйдя из машины, она подошла к живой изгороди из шиповника и отломила пять веточек, стараясь не пораниться о шипы. Потом вошла за ограду и, пробираясь между могил, направилась к той, что была украшена более свежими цветами.
Пако присоединился к ней и встал рядом как можно ближе, касаясь ее своим локтем и плечами. Так они и стояли перед могилой, среди безмолвия, наполненного лишь звоном насекомых и шелестом листвы, которую колыхал восточный ветер. Молодая ворона села на ржавый железный крест, а вдалеке за кладбищенской оградой вспорхнула горлица. Лора сделала шаг к надгробной плите, медленно наклонилась и положила на нее цветы шиповника — Rosa luciae.
Убийство по лионскому рецепту
Кухня — древнейшее из искусств, потому что Адам родился натощак.
Жан-Антельм Брийя-Саварен
[33]
1
Наконец ушли последние клиенты — парочка лет пятидесяти в изрядном подпитии медленно побрела куда-то в ночь. В тот смутный час, когда начинают мерцать огни Лиона, Жером Тевене резким движением захлопнул дверь и опустил металлическую штору. Витрину ресторана «Большой Пальчик» стало не видно с улицы.
Он выключил кофейный аппарат, протер тряпкой барную стойку, заткнул пробкой бутылку ликера «Гран-Марнье», расставил еще горячие от пара посудомоечной машины бокалы и быстрым взглядом окинул кухню. Все выглядело безупречно. Столы из нержавейки сияли чистотой, кастрюли висели на своих местах, сушилка рядом с мойкой была очищена от посуды, огонь погашен, пол вымыт. Как и всегда по своему обыкновению Туану́ закончил работу, оставив все после себя в идеальном порядке.
Жером вытер черную доску обтрепанной клетчатой тряпкой, взял кусок белого мела и написал круглыми буквами меню на завтрашний день:
Запеченная в тесте сарделька с фисташками
или
Яйца-кокотт с раками
* * *
Рубец по-лионски
или
Телячья печенка в петрушечном соусе
* * *
Присыпанные сахаром блинчики
или
Тыквенный пирог
Закуски, дежурное блюдо и десерт, бокал вина божоле и кофе: единая цена, включая обслуживание. Он перечитал несколько раз. Для меню нет ничего более неудобоваримого, чем орфографическая ошибка. Ему уже случалось видеть, как посетители теряли аппетит из-за забытого удвоения согласной или неоправданного множественного числа.
Он снова поставил грифельную доску на подставку и уселся на высокий табурет перед кассой. Выручка оказалась приличной, для вечера буднего дня жаловаться не на что. Народа, правда, пришло маловато, но при этом было достаточно заказов по карте
[34], чтобы обеспечить приемлемую сумму. Он разобрал кассовые чеки, сосчитал и перепроверил цифры, стуча по клавиатуре одним пальцем, потом записал итог в бухгалтерскую книгу. Надо бы заказать поставщикам три ящика сент-амура
[35], чтобы постоянно был запас, а еще заглянуть на центральный рынок, разжиться сыром сен-марселен у Матушки Ришар.
Жером еще раз проверил правильность своих подсчетов, прикинул, сколько уйдет на налоги, сделал примечания в колонке покупок. Поглощенный сверкой счетов, он ничего не услышал у себя за спиной. Разве что мельком заметил какую-то тень, но обернуться не успел. И внезапно — чернота.
