Тем не менее, едва дыша, я улыбался, наблюдая за тем, как два казака Дармидонта Кабанина мнут руки своим соседям! А те морщатся от неудобства и молчат.
– А вдруг они не придут? – спросил профессор пражского университета.
– Они придут, – сказал сэр Баррет.
Вынужденное рукопожатие, сопровождаемое вздохами, продолжалось.
– А теперь разомкните руки и положите кончики пальцев на блюдце, – приказал сэр Баррет. – Передайте ему энергию нашего круга!
И первым положил длинные пальцы на краешек блюдца со своей стороны. Все собравшиеся за столом незамедлительно выполнили требование современного мага. Так прошло пять минут, десять, потрескивали свечи в мертвой тишине, дыхание становилось все тяжелее, у иных руки уже стал уставать, когда вдруг…
– Блюдце поднимается! – вскричал один из профессоров пражского университета.
– Они пришли! – громовым голосом объявил сэр Баррет. – Едва касайтесь пальцами блюдца! Дайте ему свободный ход! Ни в коем случае не прижимайте его к столу!
– Святый Боже, – выдохнул один из казаков. – Дармидонт Михалыч, ожило блюдце-то, ожило!
– Заткнись, Микола, – страшным голосом прохрипел тот. – Сам вижу!
– А коли они нас душить станут, Дармидонт Михалыч? – спросил второй казак.
– Убью, Никола, – прохрипел хозяин.
– Тс-с! – гневно прервал беседу «этих русских» сэр Баррет.
Я жадно приник глазом к отверстию в стене, боясь упустить хотя бы самую малость из того, что сейчас происходило в зале. А там происходило следующее: оцепенение объяло всех собравшихся за столом. Спиритуалисты-экспериментаторы буквально трепетали, включая матерых казаков и самого Дармидонта Кабанина! И все потому, что блюдце и впрямь оторвалось от картона сантиметров на пять и теперь повисло в воздухе – и не просто повисло, но медленно двинулось вокруг своей оси…
– Крутится! – тоненько пропищал пан Грачек.
– По часовой стрелке! – уточнил второй профессор.
– Так и должно быть! – объявил сэр Баррет.
О, да! Оно, блюдце, напитанное токами и по чьей-то воле, стало крутиться, и все сильнее.
– Кто бы ты ни был, мы приветствуем тебя в мире живых! – громко сказал англичанин. – Назовись нам, о дух! Мы просим тебя!
– Смотрите, стрелка останавливается на буквах! – пискнул первый профессор.
– Исиодор! – скоро прочитал сэр Баррет. – Тебя зовут Исиодор? Подтверди!
Стрелка плавающего блюдца отпечатала «да».
– Да! – объявил англичанин. – Его зовут Исиодор!
– Вы обещали, сэр Баррет! – вдруг выкрикнул отставной прусский генерал с седыми бачками. – Я чувствую, что сегодня он должен появиться!
– Да, генерал, и я исполню свое обещание, – сказал англичанин. – Первым, кого мы вызовем к нам, будет «железный канцлер» Отто фон Бисмарк, который покинул этот мир всего несколько месяцев назад! Скажи нам, Исиодор, можешь ли ты позвать нам великого Отто фон Бисмарка?
И блюдце вновь ответило «да» и вновь закрутилось, точно беря паузу.
– А какая гарантия, что это и впрямь будет Бисмарк? – вдруг, осмелев, спросил один из профессоров.
– Никакой, – ответил сэр Баррет. – Но вы можете спросить у него что-то такое, на что ответит только он!
– Я знаю, что спросить у него! – простонал генерал с бачками. – Я знаю!!
– Исиодор! – воскликнул сэр Баррет. – Дай нам знак, когда Отто фон Бисмарк будет рядом!
Блюдце плавало и вдруг остановилось. А затем стрелка побежала по буквам, печатая: «он рядом»!
– Он рядом! – выдохнул сэр Баррет. – Генерал, спрашивайте, если не верите!
– Князь! – пропищал генерал. – Простите меня, князь! Это я, генерал, барон Генрих фон Крюгге, вы помните меня? Я командовал корпусом, князь!
Блюдце стало то и дело останавливаться, указывая стрелкой на буквы. Слово было: «Помню».
– Он вас помнит, генерал! – сказал сэр Баррет.
Но генералу фон Крюгге этого было мало.
– Я хочу уточнить! – пропищал он.
– Уточняйте! – распорядился сэр Баррет. – Но не оскорбите нашего гостя!
– Нет-нет! – взмолился прусский генерал. – Если это вы, скажите, каким орденом вы наградили меня лично после Франко-прусской кампании! Простите, что спрашиваю! – едва не расплакался он. – Но ответьте!
И блюдце поплыло, указывая стрелкой на буквы алфавита. Сэр Баррет, как самый поднаторевший в делах общения с мертвецами, размеренно читал:
– «Железный крест первой степени, вручен 14 июля 1870 года за храбрость!»
– А-а! – выдохнул генерал. – Все так, ваша светлость! Все так! – схватился за сердце и поплыл на своем стуле.
– Генерал умер! – воскликнул пан Грачек.
– Он просто потерял сознание, так бывает в первый раз! – успокоил всех сэр Баррет. – Нюхательную соль, мой мальчик! – распорядился он в сторону ассистента.
Тот вырвал из нагрудного кармана флакончик, откупорил его и сунул под нос герою былой войны.
– Благодарю вас, князь! – приходя в себя, забормотал хлипкий генерал. – Благодарю вас!
– Пока наш генерал приходит в себя, мы обязаны воспользоваться присутствием среди нас столь великого человека, как Отто фон Бисмарк, – четко сказал сэр Баррет. – Давайте же зададим ему самые важные вопросы!
– Когда будет следующая европейская война? – вопросил первый профессор пражского университета.
– Кто будет воевать и на чьей стороне, ваша светлость? – перехватил эстафету второй.
– Кто победит?! – взмолился первый.
– Старайтесь задавать более точные вопросы! – строго поправил их сэр Баррет. – Такие вопросы, на которые можно ответить «да» или «нет»! Иначе мы утомим нашего гостя!
И вопросы посыпались горохом. Блюдце вертелось: «железный канцлер» давал ответы. Прусский генерал с седыми бачками, придя в себя, жадно хватал вопросы-ответы, пытаясь уловить в них судьбу своего государства. Но Бисмарк был безжалостен: он пообещал для своей империи, на создание которой потратил всю свою жизнь, бесславный конец. Вопрос, сколько у Германии осталось времени, был трагичен.
– Как?! – вдруг завопил генерал. – Нашей империи осталось существовать восемнадцать лет?!
«Да!» – ответило блюдце.
Старенький прусский генерал с воздушными седыми бачками повторно схватился за сердце и потерял сознание. Ему вновь сунули под нос нюхательную соль.
– Слабоват папаша, – тихонько усмехнулся Микола. – Одуванчик осенний!
Дармидонт Михайлович Кабанин сопел носом, слушая вопросительные вскрики возбужденных не на шутку спиритуалистов и ответы сэра Баррета. Так продолжалось с четверть часа.
