Я смотрел на иссиня-черное, ночное небо Сибири. Вот Телец, слева от него Близнецы, внизу – Пес и Заяц. А в центре – созвездие Ориона, оно открывалось прямо над моей головой. Три звезды, стоявшие гуськом друг за другом, смотрелись особенно четко! Три яркие звезды Пояса: Альнитак, Альнилам, Минтака. Небесная лесенка! Отчего я всегда, с самого детства, искал ее на ночном небе? Точно хотел забраться и пойти по ней… вверх.
– Передали: идут они! Много их! Петр Ильич! – негромко крикнул позади меня Степан. – Спрятаться вам стоит! Близко они!
– Хорошо, – отозвался я. – Все на позиции, господа.
Я поднялся на второй этаж, на балкон. Света мы нигде не зажигали, ни огонечка, ни сигареты какой или папиросы, трубки. «Кто выживет, тот и покурит», – пообещал я. «Обрадовали», – откликнулся старшина Скороспелов. И вскоре я увидел, как из леса стали выходить тени. Пять, десять, пятнадцать… Двухэтажный сруб был надежной крепостью. Но сколько наших врагов?
И кто они были – эти враги? Еще одно войско Дармидонта Кабанина, великого мастера такой вот интриги, знатока и вдохновителя разбойной жизни, утонченного стратега и грубого разорителя, не ведающего преград в своих звериных желаниях!
– Ей! – хрипло донеслось из темноты. – Покажите нам ее! Анюту! Покажите, что жива она!
Это был голос Кабанина. Но он изменился! Посуровел, озверел…
– Близко не подходить! – отозвался я.
– Анюту покажи! – прорычали там.
– Жива она, жива! – откликнулся я.
– Покажи, сучий сын! А не то приду и рвать тебя буду! Живьем на лоскуты резать! Я ж замучаю тебя, смерти просить будешь – не дам!
Он был убедителен!
– А ты покажи нам золотишко! – нагло потребовал я.
– Тут оно, в мешке! – что-то звякнуло в темноте. – Выведи Анютку и посвяти на нее!
– Степа, выведи ее, – тихо бросил я через плечо. – Да держи крепко!
– Будет сделано, Петр Ильич, – отозвался тот.
Он вывел Анюту на балкон, руки ее были связаны, платок проходил через открытый рот, чтобы она и не пискнула.
– Вы что ж ее, уродовали, что ли? Пусть отзовется!
Я переглянулся со Степаном.
– Нет! – крикнул я в темноту.
– Что-о?! Пусть отзовется, я сказал!
– Ну, смотри, – погрозил я пальцем Анюте, в глазах которой было только одно чувство – лютая ненависть. – Не скажи лишнего! Сними, Степа, повязку!
Степан выполнил указание.
– Анютка, жива?! – возопили из темноты.
– Жива я, Дармидоша! – крикнула та. – А вот ребеночка нашего нет больше! Уморили они его, гады! Это сыщики из Петербурга, их всего четверо, Дармидоша! – Степан попытался перехватить ее рот, но она, ловкая как змея, укусила его и вырвалась. – Убей их, милый! Про меня забудь! Всех убей!..
Наконец Степан Горбунов изловчился, зажал ее рот и повалил на балкон. И тут же залп всколыхнул ночной лес. Но прежде мы услышали рев Кабанина: «Убейте их! Всех убейте!..»
Я не знал, что сейчас на первом этаже с простреленной шеей, хрипя о обливаясь кровью, на пол оседал старшина Скороспелов. Жабников искал цель – охотники короткими перебежками темными силуэтами приближались к дому. Степан укладывал одного за другим, я тоже старался бить без промаха, но развернуться нам не давали. Отовсюду летели щепы. Свинец дробил рамы и косяки. Звонко разлетались стекла. Эхо выстрелов гуляло по лесу. Нам приходилось прятаться за косяками.
– Кто же с ним? – спросил я.
К нашему срубу подкрадывалось десятка два охотников за головами.
– Да кто? – усмехнулся Степан. – Мало ли бродяг по лесам бродит? Кто за зверем, кто по человечью душу? Одного кликни – десять отзовутся! А если еще пообещать звонкую монету, и поболее, тут, Петр Ильич, охотников будет ой как много! Может, нам мистера Гатлинга пора доставать?
– Подождем еще пару минут, – бросил я.
– Да куда ж они подевались-то?! – хрипло и с гневом выкрикнул Степан. – Черти окаянные!
Как же многозначительно прозвучало это «они»!
– Скороспелов убит! – крикнул снизу Жабников. – Где этот чародей Веригин, мать его растак?!
Теперь нам и высунуться не давали!
– Это плохо, это очень плохо! – с горечью воскликнул Степан. – Слышите, Петр Ильич?!
– Не глухой, – успел отозваться я.
И тут вся округа перед домом ярко вспыхнула! Это били прожектора с двух катеров! Подступавшие тени сразу превратились в охотников, крадущихся к нашему убежищу. Нападавшие опешили – никто не ждал такого чуда! А вслед за ярким светом мы услышали и стройный залп со стороны берега Байкала. Приказ был: живьем не брать. Половина ослепших охотников разом повалилось на землю. Вторая половина поняла, что их перехитрили – и в эту минуту они, доки своего дела, превратились в белок и зайцев.
– Наконец-то, – выдохнул я.
Корабли ждали за мысом, сюда подошли большие лодки на веслах. Полсотни солдат, амурских стрелков, пограничников, разрядили винтовки, передернули затворы и нашли свою цель. Еще один залп – уже в спины убегающих разбойников – и от воинства нашего врага не осталось почти никого.
– Идем! – дернул я Степана. – Пока не увижу, что он сдох, спать спокойно не буду!
– А как же она? – кивнул Степан на Анюту, чьи руки были крепко связаны.
– Брось ее, – сказал тогда я.
– Может, прикладом, а? Оглушу слегка?
В глазах молодой женщины были боль, страх и отчаяние.
– Брось! – отмахнулся я.
Не знал, не думал я, что буду жалеть о своем приказе всю оставшуюся жизнь!
– Ноги перехвачу, – бросил Степан, отыскал глазами вещевой мешок, подступил к Анюте. Та стала брыкаться, но он скоро крикнул: – Готово!
И мы выбежали из дома искать главаря банды. Веригин шел с первым отрядом, мы примкнули к ним. Пока часть стрелков ушла в лес, мы подходили к трупам и пытались рассмотреть их лица. Всего оказалось семнадцать человек. Но Дармидонта Кабанина среди них не было.
– Ушел, опять ушел, – твердил Веригин. – Как заколдованный, господа!
– Но куда он мог уйти? – спросил я.
– Понятия не имею, – пожал плечами Веригин. – Мы сообщили всем бурятам-охотникам, назначили за его голову хорошую цену, и за его подельников тоже. Они их перебьют, в любом случае.
Мы шли, озираясь по сторонам, то и дело вскидывали на шорохи ружья и револьверы. Где-то в стороне то и дело вспыхивала перестрелка – там добивали разбойников Кабанина. Возможно, и главарь был с ними.
Позади пространство освещалось военными прожекторами.
Ноги сами нас вынесли к «золотой» шахте. Луна пробивалась сюда через сосны редкими косыми лучами, освещая серые камни и черные впадины.
