– Тс-с! – я приставил палец к губам. – Слышите, господа?
Это было кряхтение и возня, точно неведомый зверь пытался пролезть в узкую нору, но никак не мог. Я кивнул на шахту. Выставив вперед стволы, мы тихонько подошли к неровному каменистому краю и заглянули вниз…
Дармидонт Кабанин, с окровавленным лицом, держался за края шахты мощными руками, а ногами, как видно, искал подпору, но едва ли находил ее. Он держался уже из последних сил. Несомненно, он решил пересидеть здесь, спуститься, но не рассчитал ни силы, ни степень крутизны шахты. Кабанин не видел нас! Не слышал! Нечто другое занимало его! «Отпусти, – шептал он, – отпусти, Макарка, я тебе церковь поставлю! Отпусти ж ноги, говорю, лиходей!..»
Мы переглянулись – он был похож на сумасшедшего. Но мог ли спятить Дармидонт Кабанин? Скорее день поменялся бы с ночью местами! Пальцы Дармидонта Михайловича из последних сил сжимали края шахты. Его ноги терялись в темноте – мы их не видели, и оттого еще страшнее звучали слова нашего врага: «Отпусти ноги, Макарка, дьяволом тебя заклинаю! Ведь ты от него явился ко мне, а? Из самого ада? Отпусти, Макарка!..»
«Со мной идем, со мной», – услышал я гулкий трескучий голос, идущий снизу, из темноты, или мне только показалось, что услышал?..
И тут Дармидонт Кабанин поднял голову и увидел нас. Глаза его округлились – в них был ужас, так не свойственный этому человеку! Его седая борода сейчас смотрелась жалко. Весь он был жалок! Просто Кабанин понял, что оба мира – явный и скрытый – объединились, чтобы взять его, изловить и уничтожить.
Веригин молчком взвел курок и направил его в лицо Кабанину. Я не посмел остановить его. Да и не хотел. Но выстрелить Веригин не успел. Пальцы Дармидонта Михайловича разжались… Его крик, летящего вниз, сорвавшегося резко, точно с тяжестью на ногах, резанул нас. Это был крик погибающего зверя, кем и прожил, в сущности, купец Дармидонт Кабанин. Крик звучал долго, а это значит, и полет нашего врага был долгим. Потом из далекой глубины до нашего слуха долетел короткий и глухой стук.
– Кончено, – сказал я.
– Воистину так, – согласился Веригин. – А все-таки жаль, что я не выстрелил ему в лицо – было бы надежнее… Ничего, завтра, нет, уже сегодня эту шахту забросают камнями. И так забросают, чтобы я увидел, как эти камни поднимаются из глубины…
Каждый из нас думал о том, что где-то внизу, глубоко под землей, сейчас лежит изломанный Дармидонт Кабанин, может быть, еще живой, и на последних мгновениях жизни шлет нам проклятия. И, может быть, рядом с ним, в тьме кромешной стоит сейчас призрак Макара Зубова, убитого когда-то предком Кабанина, и смеется над ним!
– Бр-р! – поежился Степан. – Жутко, а, Петр Ильич?
– А вот мы как сейчас хряпнем с тобой литр водки, Степа, на двоих, – сказал Жабников, – и нам сразу хорошо станет. А, хряпнем?
– Да хряпнем, конечно, Семен Семенович. И даже не литр и не два…
Я отошел от шахты и поднял голову. Прямо надо мной, над верхушками сосен, открывалось созвездие Ориона – и дорожка из трех звезд звала меня вновь за собой…
Мы вернулись к срубовому дому у Байкала, где, добровольно сделавшись приманкой, почти месяц дожидались встречи с Кабаниным. Свет прожекторов с лодок выхватывал из тяжелой лесной тьмы широкое пространство у дома. Солдаты сложили трупы рядком, как складывают свою добычу – тушки зайцев или птиц – охотники. Все закурили, кроме Степана.
– Похороним злодеев тут? – спросил я у Веригина.
Только он, этот вездесущий Веригин, и знал ответы на все вопросы.
– Не везти же их в Петербург, господин Васильчиков, – пожал плечами тайный агент графа Кураева. – Завтра фотограф запечатлеет их безобразные лица, и разбойников закопают.
– А куда мы денем нашу прекрасную даму? – поинтересовался я.
– Какую даму? – спросил Веригин.
– Анюту Кабанину, юную вдову, нашу приманку.
– А где она, кстати? – заинтересованно спросил Веригин.
– Что значит, где? – позади меня усмехнулся капитан Жабников. И кивнул вперед: – В красном тереме!
– Мы ее в доме оставили, – тоже кивнул на сруб Степан. – Связали только.
– Капитан Дроздов! – окрикнул Веригин одного из офицеров. – Кто с барышней?
– С какой еще барышней? – поинтересовался проходивший мимо молодой офицер.
– Как это «с какой еще»? – Веригин вопросительно взглянул на нас. – Господа говорят, что оставили в доме юную барышню, жену, пардон, уже вдову разбойника Кабанова. На втором этаже. Да? – спросил он у нас.
– Именно так, – кивнул я.
Капитан быстрым шагом подошел к нам.
– Да мы весь дом осмотрели, не было там никакой барышни.
– Как это не было никакой барышни? – теперь уже спросил я – и спросил с вызовом. – О чем вы, капитан?!
– Да сами посмотрите… дом пустой. Только один убитый, с простреленной шеей, ну так это, как я понимаю, из ваших… И более никого.
Мы вчетвером вбежали в сруб и бросились наверх, затем рассыпались кто куда. И вновь вернулись на второй этаж. И уже скоро Степан сжимал в руке кожаный ремешок, которым были стянуты ноги Анюты.
– Сбежала ведь, сучка, – сказал он.
– Но как? – взволнованно спросил я.
– Нашла – как, – усмехнулся Горбунов. – Говорил я вам, Петр Ильич, крепче ее нужно было вязать. В железо ковать таких надо, диких.
– Ее стоит найти, – сказал я. – Солдат послать.
– Да куда она, собственно, денется? – вдруг совершенно равнодушно молвил Веригин. – Сколько ей, семнадцать? Девчонка! Мы ее поищем, конечно, но что она сделает в этом лесу? Это не на балу в русском посольстве. Съедят ее дикие звери или бурят какой-нибудь в наложницы возьмет. Тут одному остаться, то же самое, что на луне, право слово.
Суждено мне будет вспомнить эти слова однажды!..
– И то верно, – пожал плечами Степан Горбунов. – А ведь хороша она, ой как хороша, – он подмигнул мне. – За такую пленницу буряты еще подерутся!
Но мне шутить по этому поводу никак не хотелось. Неприятный осадок после этого известия уже осел глубоко в душе, чтобы остаться там до срока.
– Могу вас поздравить, Петр Ильич, – вдруг очень многозначительно улыбнулся Веригин.
– С чем? – устало спросил я.
– Ну, как это с чем? – удивился он. – Охота на вепря закончена, господа. И успешно. Победителей ждут заслуженные награды.
Я взглянул на Степана Горбунова. Его глаза сияли, он смотрел с вызовом. И Жабников улыбался. И тут я вспомнил, что богат! Как богат и Степан Горбунов, и старый сыскарь Жабников. Господи, я уже и забыл о том, что за смерть Кабанина мне было обещано целое состояние! Большое поместье и двести пятьдесят тысяч рублей! Бешеная сумма! Но разве не стоила жизнь графа Кураева, по его мнению, миллиона или полутора рублей? Еще как стоила! Откупался от смерти, и хуже того – ее прыжка из-за угла – в любой год, в любой день и час. И не надеялся Александр Александрович, что повезет ему, а повезло…
