— Я собираюсь стать гражданским инженером и строить мосты, туннели и небоскребы, — говорил он мне.
— Но твой отец… — начала было я.
— …хочет, чтобы я стал мэром Чикаго, — закончил он за меня. — Я в курсе. И работаю также и в этом направлении.
Какие же они напористые, мои внуки.
Майк и Эд показывали нам с Патриком фотографии этих вновь отстроенных греческих храмов, итальянских палаццо и римских амфитеатров, которые выросли на берегу озера. Мы были впечатлены тем, что наши мальчики называли «чудесами архитектуры», и восхищались картинками павильонов, которые здесь построил каждый штат, входивший в Союз: Калифорнийский — в стиле испанских католических миссий с целой башней из апельсинов («Они каждый день раздают эти фрукты!» — восторженно сообщил нам Эд); павильон Айовы, сделанный из кукурузы; гигантский сруб от штата Вашингтон. А еще, по их словам, просторные павильоны Франции, Испании, Австрии, стран Южной и Центральной Америки, Индии, Японии, России и Турции, самостоятельно построенные этими странами, чтобы демонстрировать там свои товары и достижения.
А прямо из окна своей гостиной мы видели самый популярный здесь аттракцион — Чертово колесо.
— Его высота — двести шестьдесят четыре фута, — пояснил Эд, когда мы разглядывали это гигантское колесо, четко видимое на расстоянии четырех миль, отделявших Бриджпорт от Джексон-парка на выставке.
— Главная достопримечательность центральной Аллеи удовольствий, — заявил Майк.
— Я слыхала об этой аллее, — сказала я.
Они рассмеялись. Аллея удовольствий обеспечивала развлечениями всю выставку. Алжирские заклинатели змей, акробаты с острова Ява, пение венгерских цыган, а также всевозможные танцоры и музыканты выступали в национальных деревнях, вытянувшихся вдоль аллеи длиной в милю. Обитатели десятков самых экзотических мест демонстрировали толпам зрителей достижения своих культур.
Там, прямо рядом с улицей Каир, где знаменитая Маленькая Египтянка исполняла танец живота, стояла даже не одна, а целых две ирландских деревни — каждая со своим набором «местных» исполнителей и умельцев.
Туда-то я и хотела сводить нашу семью — в Ирландию. Но была одна проблема.
— Я бойкотирую обе ирландские деревни, — заявил Майре Патрик, прихлебывая чай и поглядывая на нее со своего места за кухонным столом.
— Бойкотируешь? А это еще что такое? — удивилась она.
Пока Патрик рассказывал ей, как одна деревня в Ирландии избавилась от своего агента по имени Капитан Бойкотт, я усадила Майру и дала ей чашку чая.
— Они отказались обслуживать его в магазинах, работать в его поместье, они вообще не разговаривали с ним и даже не смотрели на него. В итоге он уехал.
— На самом деле это сделала Земельная лига, — вставила я, садясь за стол. — Они выступают против лендлордов, но без насилия.
— Но какое это имеет отношение к нашему походу на ярмарку? — спросила Майра.
Патрик ткнул в нее пальцем:
— А кто построил эти так называемые ирландские деревни? Кто взымает плату за вход и прикарманивает каждый цент, который там тратят посетители? Англичане!
Это было правдой. Постройку ирландской деревни Бларни-Касл спонсировала леди Абердин, а на деревню Донегал скинулись еще две британские дамы.
— Это оскорбительно! — воскликнул Патрик и стукнул кулаком по столу. — Как будто ирландский народ не мог организовать все это самостоятельно. Помните Фенианскую Ярмарку? Какая наглость… Вы можете капитулировать, но я не желаю.
— Послушай, Патрик, — ответила Майра, — этим Sassenach в высшей степени плевать, пойдешь ты на ярмарку или не пойдешь, зато не наплевать детям. Дэниела, например, ты после Канады еще не видел. Он приезжает аж из Калифорнии со своей женой и тремя детьми. И мои внуки наконец-то познакомятся со своими кузенами и тетей Мед.
Полковник Дэниел О’Коннелл Лихи командовал кавалерийским отрядом в Сан-Франциско — слава богу, с индейцами они там больше не воевали.
Шелковый Томас владел на правах паев салоном в Сан-Франциско. Майра надеялась, что он тоже приедет сегодня вместе с Дэниелом. Но с Томасом никогда ни в чем нельзя быть уверенным.
А вот Грейси и Джеймс Маллой точно привезут из Нэшвилла своих четверых отпрысков — все уже взрослые, а у старшей их дочери Молли у самой уже двое детей.
— Мальчика она назвала Джонни, — сообщила мне Майра. — Он и вправду копия Джонни Ога.
Она часто посещала Маллоев, а когда их жеребец Аскибуой выиграл Кентуккийское дерби, неистово радовалась этой победе на трибунах.
Майра отправилась в путешествие в Калифорнию вскоре после нашей с Патриком свадьбы. (Подумать только, как я изводила себя мыслями о запрете Церкви на этот брак, тогда как в реальности все оказалась удивительно просто.) Возможно, она даже осталась бы в Сан-Франциско, если бы не Великий пожар в Чикаго
[62].
— Я обязана помочь Маршаллу начать все заново, — заявила она.
И она до сих пор живет здесь, доставляя громадное удовольствие моим внучкам, когда я вожу их в город пообедать с тетей Майрой в знаменитой «Ореховой комнате» универмага Филда.
Именно Майра предложила разместить писчебумажные принадлежности в дамских комнатах отдыха и придумала устроить на цокольном этаже зал для торговли товарами по сниженным ценам, чтобы все машинистки и девушки, работающие в офисах, тоже могли делать покупки у Филда.
Теперь магазин занимал целый квартал на Стейт-стрит. Здесь, на площади, которую мы называли «Петля», встречались и расходились маршруты всех трамваев.
Майра подобрала себе квартиру в одном из новых двадцатиэтажных небоскребов. Поразительно! Майк объяснил нам с Патриком, как стальные конструкции теперь сваривают в рамы, способные выдерживать колоссальные нагрузки.
— Чикаго — пионер в этой области, — говорил он.
Сейчас все улицы в центре города заполнил лес этих великанов.
— Потрясающе! — заявила тогда Майра. — И обрати внимание, что окна расположены в углублении, чтобы впускать свет и не отбрасывать тени на улицу, — добавила она.
— Лучшие из этих домов спроектировал Луис Салливан, — рассказывал нам Майк.
Сам он получал от Луиса множество заказов после того, как мы с Майрой познакомили их. А мы знали еще его отца, Пэдди Салливана, — чудесного скрипача и учителя танцев.
