* * *
Голодная зима наложила свой отпечаток и на наших родственников Кили в Арде. Здоровенные мужчины, приезжавшие на свадьбу Майры, очень отощали, но были твердо намерены предпринять паломничество на остров, как это делалось уже тысячу лет. Мы много раз приплывали из Барны, чтобы присоединиться к ним. И всегда было очень весело. После религиозного обряда наступало время танцев и гонок на curragh — обтянутых кожей лодках из ивняка. Как-то раз мы с Майрой шокировали всех, выиграв гонку среди девушек — из нас получилась прекрасная пара гребцов.
Я молилась о Майре, когда уже на острове мы взбирались к стоявшей на возвышенности стариной часовне, маленькой, но очень милой: она была сложена из золотистых камней и словно висела между небом и морем. Майкл уже пришел в себя после поездки на лодке и сейчас нес на руках Бриджет, вдыхая свежий морской воздух. Мы следовали за нашими мальчиками — они убежали вперед, радуясь компании такого количества новых родственников.
Я объяснила Майклу, что Мак Дара, покровитель рыбаков, никогда не назывался своим настоящим именем, Sionnach — в переводе «лис», — потому что, согласно поверью, животные приносят рыбакам неудачу. Их нельзя даже упоминать.
— Так что он всегда был Мак Дара — сын Дара, — подытожила я.
Поднявшись на вершину, мы встали у часовни на колени и поблагодарили нашего святого за то, что он помог нам выжить.
— Просим тебя, благослови каждую нашу семью. Верни Майру домой. Пусть pratties уродится здоровой и обильной, — молилась я.
Я показала Майклу, как совершать священный обряд, pátrún, обходя вокруг поваленных каменных хижин, где жили монахи Мак Дара. Это следовало сделать три раза по ходу солнца, и теперь здесь ходили по кругу две сотни человек, читая молитвы.
Кили из Арда устроили настоящий пир с умопомрачительным количеством еды: лангусты, устрицы, мидии, земляника, красные водоросли.
— Не усердствуйте, полегче, — предупредила Пэдди и Джеймси бабушка. — Если будете есть слишком быстро или слишком много, станет плохо.
И мальчики не спешили, неторопливо жуя, глотая и постоянно улыбаясь мне. Слава тебе господи.
Все вместе мы сели на пляже, чтобы понаблюдать за гонками команд на curraghs в водах Атлантики вокруг острова. Несмотря на тяжелую зиму, гребцы в Арде и Карне были очень сильными.
А потом начались танцы. Четверо Кили из Арда оказались музыкантами, способными воспроизводить мелодию голосом. Музыка их была столь мощная, что мы не очень-то страдали без скрипок и волынки — инструменты заложены, но мы обязательно выкупим их, как только соберем урожай картошки. Джеймси и Пэдди заливались веселым смехом, когда Майкл кружил меня в риле.
Потом мы с мужем опустились у одного из костров, разожженных торфом и пылавших яркими пятнами на фоне ночного неба и темного моря.
— Пойдемте со мной, — сказала бабушка, остановившаяся у нас за спинами.
Она отвела нас на дальний берег острова, где каменные глыбы омывались водой.
Там стоял седоволосый мужчина с длинной бородой, а рядом с ним — двое крепких молодых парней.
— Это Мартин О’Малли, — сказала бабушка. — У него есть послание для тебя, Майкл.
Знаменитый контрабандист. Здесь. Что же ему нужно?..
— Кое-кто хочет встретиться с тобой, — сказал Мартин О’Малли Майклу. — Он сейчас в Баллинахинче.
Затем он обратился ко мне:
— С первыми лучами солнца здесь вас будет ждать curragh. Возьмите его и следуйте за мной. А теперь возвращайтесь на танцы.
Больше ни слова.
— Семья отвезет ваших детей в Ард, — сказала бабушка. — Мы все будем дожидаться вас там.
Последний рил закончился. Танцоры разошлись спать. Когда небо начало светлеть, мы с Майклом быстрыми бесшумными шагами направились к берегу. Мартин О’Малли уже спустил свой curragh на воду. Он качался на волнах, удерживаемый на месте сидевшими на веслах двумя молодыми парнями — его сыновьями? Мы подтолкнули вторую лодку к воде и запрыгнули в нее.
Майкл устроился на дне лодки, а я взялась за весла: большие пальцы — на торец, правая рука заходит поверх левой. Прошло уже много лет с тех пор, как я гребла в последний раз, но мышечная память осталась. Развести лопасти в стороны, пронеся их над поверхностью, а затем резкий гребок — и вот, разрезая блестящие струи прилива, мы уже скользим по морю вслед за первой лодкой.
Солнце полностью взошло, когда Мартин О’Малли помахал нам рукой и направил свою лодку в сторону Арда. Через пролив я заплыла в какую-то небольшую бухту с полоской пляжа.
— Где мы? — спросил Майкл.
Его слегка покачивало, но в целом он был вполне здоров.
— Надеюсь, что на берегу у реки, которая впадает в озеро Баллинахинч. Мы должны встретиться с ним на острове, где стоит башня Грейс О’Малли. Отсюда нужно перетащить наш curragh к реке…
— Я помогу вам.
На скале над нами стоял Патрик.
* * *
Течение реки было достаточно быстрым, чтобы перенести наш curragh через пороги. Патрик и Майкл крепко держались за борта, я же рулила, пока мы не добрались до озера Баллинахинч, а потом гребла к острову, где, поросшая плющом, стояла квадратная цитадель, которую Донал О’Флаэрти построил для своей жены три сотни лет назад.
— Этот остров был построен людьми, — сказал Патрик, когда они с Майклом вытаскивали curragh на берег. — Люди поселились тут еще тысячу лет назад, потому что тогда здесь было очень удобно обороняться. Да и сейчас тоже.
Мы последовали за Патриком через ворота замка. На них я заметила дату — 1546; в этом году Донал женился на королеве морских разбойников, которая в один прекрасный день вывела против англичан двести кораблей и угрожала королеве Елизавете в ее собственном лондонском дворце. Но сюда она приехала шестнадцатилетней невестой. Звали ее Грайне — Grainne Ní Maille по-ирландски; это имя носили род моей бабушки и весь наш клан.
А теперь здесь прятался Патрик Келли, который вел собственную борьбу против Sassenach. Я втянула носом воздух. Финансировалась эта война традиционным способом — за счет перегонки самодельного виски, poitín.
— Впечатляет, — сказал Майкл, направляясь по земляному полу к жестяному перегонному котлу галлонов на сорок, который был установлен в старом камине Грейс О’Малли. Рядом стояла большая деревянная бочка с какой-то жижей.
— Так вот откуда приходит виски, — заметила я.
— Именно, — подтвердил Патрик.
Они с Майклом тщательно обследовали перегонный куб, на ходу поясняя мне, как смесь пророщенного ячменя высушивается, крошится, заливается горячей водой и настаивается, после чего фильтруется с помощью дубовых веток и хвои, уложенных на дне бочонка. Затем ее прогоняют через длинную медную трубку, которая, по словам мужчин, называется «червяком». Они не умолкали, сменяя в рассказе друг друга и засыпая меня непонятными словами вроде «сусло», «односолодовый» и «двойная перегонка».
