Патрик уезжает, увозя с собой посох. А Майкл остается: он, душа моя, выбрал меня, нас.
— Куда именно в Америке ты едешь? — спросил Майкл брата.
Патрик бросил на меня красноречивый взгляд.
— Пройдем на берег, — сказал он Майклу.
— Ох, Патрик, какого черта? Все, что ты говоришь мне, можешь смело сказать и при ней. Я все равно ей все расскажу.
— Это только для того, чтобы защитить ее.
— Ладно, тогда не говори, — согласилась я.
— В Чикаго, — сказал Патрик.
— Никогда о таком не слышала, — призналась я.
— Это в центре Америки. Там много работы и меньше англичан, чем в Нью-Йорке и Бостоне.
— Чикаго, — произнес Майкл, а потом повторил, стараясь запомнить странное название: — Чикаго.
Майкл протянул Патрику руку, и тот пожал ее. Второй рукой Майкл взял его за плечо.
— Да хранит тебя Господь, Патрик. Счастливого пути, — сказал Майкл и обнял брата.
Патрик стоял, опустив руки, но потом все же поднял их, быстро обнял Майкла и отступил.
— Я вернусь, — сказал он. — Я знаю, где тебя найти, — на твоей красивой уютной ферме, где поля встречают рассвет.
— К твоему приезду у меня будет еще и кузница, — пообещал Майкл.
— Обязательно, — сказал Патрик.
Я услышала за воротами замка шаги.
— Это за мной, — пояснил Патрик. — Оставайтесь здесь, пока мы не уйдем.
Я протянула ему руку, но он не взял ее. Вместо этого Патрик поцеловал меня в щеку, и я заметила, что такой его жест очень понравился Майклу.
— Наконец-то она стала тебе сестрой, — сказал он.
— Сестра, — повторил Патрик.
Он вынул из кармана небольшой пакетик и вручил его мне.
— Это семена картофеля из Арана. Болезнь никогда не доходила то тех мест — они здоровые.
— Семена? Но ведь у картошки нет семян, — удивилась я.
— Есть. У ранних сортов есть семена. Продержишь их всю зиму, а весной высадишь.
Уже в дверях Патрик обернулся и бросил брату небольшой мешочек. Майкл поймал его одной рукой.
— Что здесь? — спросил он, но Патрик уже скрылся.
Майкл развязал мешочек и высыпал мне на ладонь три золотых соверена.
— Но ведь Патрику потребуются деньги в дороге… Я догоню его. Мы не можем принять это… — торопливо заговорил он.
— Можем и будем ему очень благодарны, — сказала я. — А теперь садись и дай людям спокойно уехать. Уже слишком поздно отправляться в обратный путь. Этой ночью мы будем спать в замке Грейс О’Малли.
* * *
Я проснулась еще затемно. Майкла рядом не было.
— Майкл, — позвала я. — Майкл!
Я нашла его у воды. Он стоял и смотрел на противоположный берег озера.
— Тс-с-с-с, — прошептал он. — Смотри.
К озеру на водопой пришел табун коннемарских пони. Над кобылами и жеребятами возвышался жеребец. Высоко подняв голову, он принюхивался к запахам, которые приносил ветер. Светлое пятно в лунном свете.
Майкл повернулся ко мне:
— Я буду скучать по Патрику. Раньше, даже не видя его, я все равно знал, что он где-то неподалеку — обрабатывает поля, готовит еду, рассуждает о революции. И не важно, где именно. А когда он наконец появлялся, мы говорили о нашем отце-волынщике, о моем деде Мерте Море, о моей маме. Он единственный, кто еще знал их. Увижу ли я его еще когда-нибудь?
— Он обещал вернуться, Майкл. Ты сам это слышал.
Майкл указал на жеребца пони:
— Думаешь, если этого коня выпустить на американские просторы, он когда-то вернется? Он просто ускачет, и кто станет его в этом винить? Некоторые жаждут свободы больше всего на свете, даже больше, чем… — Майкл умолк и снова принялся следить за лошадьми у воды.
Я взяла его руку.
— Этот жеребец и его табун сейчас, когда уже месяц как есть летняя трава, выглядят упитанными и лоснящимися. Но зимой от них останутся кожа да кости — в отличие от Чемпионки в ее уютной конюшне с обмазанными глиной стенами, хотя рядом с ней всегда есть большой глупый человек, приносящий ей сено и ухаживающий за ней, — сказала я.
— Однако она может предпочесть этого грубого человека племенному жеребцу мистера Грегори.
— Что-то я не слыхала, чтобы Чемпионка жаловалась, — фыркнула я.
Заставив Майкла наклониться, я поцеловала его, и мы пошли к замку. Мы занимались любовью там, где когда-то возлежала Грейс О’Малли, и я чувствовала себя королевой морских разбойников — дикой, неудержимой. Мы выжили.
Глава 14
— Поставь свою свечку вот сюда, Пэдди, на край колодца, чтобы Святой Энда мог видеть ее, — сказала я. — Он будет поддерживать ее пламя в знак защиты и покровительства.
Сотни и сотни людей из всех таунлендов заполнили окруженную деревьями поляну вокруг источника Святого Энды, Tobar Enda, в последнее воскресенье июля 1846 года. Никто не помнил, чтобы в это воскресенье — воскресенье Гарленда — здесь собиралось столько народа.
Воскресенье Святого Гарлика, или воскресенье Dubh Crom, — странное название. Бабушка объяснила Пэдди и Джеймси, что на самом деле мы отмечаем праздник Lughnasa — 1 августа, начало сбора урожая, и что в этот день ирландцы собираются у родников и озер, у рек и ручьев, на вершинах холмов и склонах гор, а началось все это задолго до Рождества Христова.
Бабушка прожила у нас еще две недели после того путешествия на остров Мак Дара, подолгу рассказывая свои истории Пэдди, Джеймси и маленькой Бриджет. Пэдди как-то перебил один из ее рассказов о хороших людях и их поступках и спросил, может ли еще вернуться та фея, на неделю забравшая его маму, когда умер их маленький братик. Бабушка сразу же заверила, что об этом можно не волноваться. Феи не смеют нападать на женщин, которые так отважно ведут себя в лодке, как их мама. Она улыбнулась мне, уже приготовившись рассказать детям сагу о моем приключении, путешествии в замок Грейс О’Малли, но я вынуждена была сказать ей: «Ná habair tada». И она согласилась.
— Ставь свечку, Пэдди. Давай.
За нами начали скапливаться люди, очередь остановилась. За спиной уже слышалось покашливание. Майкл ждал вместе с Джеймси, держа Бриджет на руках. Мои мама, папа, бабушка и братья уже окончили ритуал, налив на камень расплавленный воск и установив в застывающие лужицы свои свечки. Каменная ограда источника и все близлежащие валуны были уставлены целой армией горящих свечей, которые должны были отпугивать злые силы, чтобы сохранить нашу pratties здоровой. Пожалуйста, помоги нам, Господи.
