Каждый день тысячные очереди выстраивались, чтобы пройти этот мучительный процесс. И сотни людей так и не доходили до котла с супом — их отсылали обратно, когда на закате солнца чиновник закрывал раздачу. Сестры просили комитет по оказанию помощи бедным позволить им выдавать одному человеку порцию на всю его семью. Так было бы намного быстрее и люди могли бы спокойно поесть у собственного очага. Так было бы разумно. Это избавило бы стариков, детей, больных от необходимости длительного путешествия сюда и препятствовало бы распространению болезней. Однако правительство не согласилось.
Сестра Мэри Агнес рассказывала, что правительство не намерено делать благотворительную помощь приятной и приемлемой. «Не важно, сколько людей умерло, — говорила она, — правительство все равно действует так, будто это ужасное бедствие — просто какой-то ирландский фокус, чтобы выманить дармовую еду. Именно поэтому в большинстве районов страны бесплатных кухонь так и нет, несмотря на принятый парламентом закон».
«Сестра права», — думала я, глядя на чиновника, стоявшего в дверях своего домика. Невысокий полный молодой человек, присланный из Англии. Вероятно, это его первое рабочее место, заработная плата для него поступает из благотворительных взносов и еще немного — из денег, выделенных парламентом.
— Твое имя и таунленд, — сказал он, обращаясь к Майклу.
— Майкл Келли, Аскибуой.
Он поставил Джеймси на землю.
Этот человек уже знал нас, видел здесь каждый день, но любил устраивать представление, отыскивая имя Майкла в своем списке и всегда добавляя одно и то же:
— Майкл Келли, неимущий. — А потом: — Почему не работаешь на строительстве дорог?
— Строительные работы закрыли, сэр, — ответил Майкл.
Чиновник и так прекрасно об этом знал.
— Так, трое детей, — продолжал тот. — Где они?
— Вот, — сказал Майкл, прикоснувшись к плечикам Пэдди и Джеймси и поднимая Бриджет, чтобы ее было лучше видно.
Чиновник сделал три пометки.
— И еще один в животе твоей жены. Вы, народ, совсем не умеете себя контролировать.
Спокойно, Майкл.
Молодой человек тем временем продолжал:
— Вчера один из вас решил, что может обмануть меня. И не сказал, что ребенок его умер. Попытался получить дополнительную порцию. Но я все равно разоблачил его. — Он довольно рассмеялся.
Я потупила взор, но почувствовала, как напряглись плечи Майкла.
— Не смей, — едва слышно пробормотала я ему.
Одна вспышка гнева — и этот человек вычеркнет нас из списков или прикажет одному из охранявших пристань солдат арестовать Майкла. Солдаты находились здесь, чтобы поддерживать порядок в толпе людей, настолько слабых, что они едва могли переставлять ноги.
У котла сестра Мэри Агнес наполнила две большие оловянные миски для нас с Майклом и маленькие — для наших детей. Она все слышала и шепнула нам:
— Мне очень жаль.
С ней рядом работали еще трое сестер.
Несколько десятков людей стояли, сбившись в кучу на ветру, и ели. Мы знали, что вся голодная очередь сейчас смотрит на нас и с нетерпением ждет, когда мы закончим. Я поставила Бриджет на землю и начала давать суп по ложке в ее маленький ротик, а Майкл пытался в это время сдерживать мальчиков, чтобы они не давились, жадно глотая свои порции. Иногда они ели так быстро, что их единственная пища на весь день тут же выходила с рвотой.
— Поторапливайтесь! — прикрикнул на нас чиновник.
— Вот, a stór, поешь, прошу тебя, — сказала я Бриджет.
Я пыталась заставить ее съесть последнюю ложку, но она отвернулась. Плохой признак, когда дети не могут кушать. Младшенькая у Дайеров сначала перестала есть, а через неделю умерла.
Я прополоскала наши миски в бадье с водой и вернула их сестре Мэри Агнес. Чиновник в это время допрашивал женщину из Утерарда, и монахиня могла поговорить со мной так, чтобы тот не услышал.
— Письма по-прежнему нет, — шепнула она мне.
У ордена сестер милосердия был свой женский монастырь в Чикаго, и я написала письмо Патрику Келли туда. Стоявший позади меня Майкл слышал, что сказала сестра. Он не хотел, чтобы я отсылала это письмо. Не стоило привлекать внимание к Патрику. Сестра Мэри Агнес объяснила, что она вложила мое письмо внутрь своего, адресованного матери-настоятельнице.
— Ты думаешь, что англичане читают письма монашек? — спросила я у Майкла тогда.
Он лишь пожал плечами. В этой жизни происходили вещи и более странные.
Теперь же Майкл окликнул меня:
— Пойдем, Онора.
Чиновник следил за нами.
Когда мы с детьми уже подходили к домику родителей, я сказала мужу:
— Никакого вреда этим мы Патрику не нанесем. Сестра Мэри Агнес попросила настоятельницу в Чикаго передать мое письмо священнику Церкви Святого Патрика. А он знает всех ирландцев в Чикаго. И подскажет Патрику способ, как переслать нам денег.
«Денег на переезд туда», — подумала я, но вслух этого не произнесла. Малыш внутри меня — крепкий парнишка — каким-то образом еще держался. Он должен родиться в середине апреля и к июлю уже достаточно подрастет для дальнего путешествия. Тогда мы сможем уплыть отсюда — если Патрик Келли откликнется. Мне все же удалось убедить Майкла уехать, и теперь…
— Онора, — вдруг сказал Майкл, — твоя мать.
Мама бежала по пляжу навстречу нам. Бабушка. Она скармливала свой суп малышам Денниса и Джози. Когда чиновник поймал ее за этим занятием, она заявила ему:
— Это мой суп, и я вправе делать с ним все, что захочу.
Тогда он ответил ей:
— Это суп королевы. Если он вам не нужен, я вычеркну вас из списков.
Тут бабушка принялась произносить что-то по-ирландски, монотонно и нараспев.
— Заклинания, — сказал чиновнику стоявший рядом с ним старик.
— Языческая чушь, — бросил тогда молодой англичанин, но больше ее не трогал.
Теперь бабушка была слишком слаба, чтобы выйти из дома.
Но мама кричала совсем другое:
— Они идут! Лодки!
Это был первый выход рыбаков с прошлой осени. Они простаивали всю зиму из-за самых суровых штормов за последние десятилетия, но сейчас вся кладдахская флотилия следовала за белым парусом своего адмирала.
Я увидела отца и братьев, толкающих свою лодку сквозь буруны прибоя.
— Но у них же нет сетей, — сказала я матери, которая уже стояла рядом с нами. — И нет еды, чтобы взять с собой.
— Квакеры дали им денег на то, чтобы выкупить сети и приобрести продукты, — сказала мама, когда наша лодка заняла свое место в общем строю. — Пришли косяки сельди. Бог не оставил нас, Онора.
