И Майкл улыбнулся мне. Я словно слышала его мысли: «Нам не придется уезжать. Мы выживем и здесь».
* * *
В доме бабушка лежала на соломенной постели у огня.
— Ах, бабушка, — сказала мама, — лодки вышли в море, слава богу.
— Это Мак Дара откликнулся на наши молитвы, — ответила та.
Молитвы и пост были нашим единственным оружием. Моя храбрая бабушка, неужели ты пожертвовала собой ради нас?
Мы с Майклом присели рядом с ней.
Подошла мама с оловянной чашкой:
— Тут немного весенней зелени, бабушка. Пожалуйста, попробуй поесть.
Бабушка закрыла глаза.
Мама взглянула на меня и горестно покачала головой.
Бабушка не могла есть… Настали ее последние дни. Однажды я видела, как один человек насильно кормил супом своего отца. Но еда настолько шокировала изголодавшийся организм старика, что тот умер.
— Бабушка, похлебай отвара, — сказала я, осторожно потрогав ее. — А там и сельдь на подходе. Пожалуйста, бабушка, прошу тебя.
Она открыла глаза. Они были словно затянуты пеленой, их изумрудный цвет поблек. Это был голодный взгляд. Такую же пустоту я видела в глазах женщин, которые, прислонившись к дамбе, с похожими на скелеты детьми на руках, ожидали в очереди за бесплатным супом. Сил сопротивляться у них уже не осталось, а невидящие взоры были устремлены в залив.
Прошу тебя, Господи, только не бабушка. Она сделала маленький глоточек отвара из моих рук.
— Онора, — позвала она.
— Я здесь, бабушка, — отозвалась я.
— Майкл?
— Я тоже здесь.
— И Джон тоже с нами, — вздохнула она. — Это хорошо.
— Бабушка, папа с мальчиками вышли в море, ты помнишь?
— Конечно, ты ведь сказала мне об этом пять минут назад. Это другой Джон — мой Джон, Джон Кили, мой супруг, стоит сейчас у дверей.
Ее муж умер — как давно? Лет пятьдесят тому назад?
— Он лучший из всех мужчин, — сказала бабушка. Сев на постели, она обратилась к пустому углу:
— Погоди минутку, Джон. Онора… — Ее глаза, вдруг прояснившиеся, в упор смотрели на меня. — Твой муж… — начала она и умолкла.
— Майкл, — подсказала я.
— Конечно Майкл, кто же еще? Подойди ближе, Майкл. Ты хороший человек, добрый и сильный, но я понимаю то, о чем ты молчишь. Мне знакомо одиночество жизни, проведенной вдали от близких и родных мест.
— У меня появились новые… — начал было Майкл.
Но бабушка махнула рукой, останавливая его.
— Ты хорошо относился к Оноре.
— Бабушка, — ответил он, — я люблю ее.
— Мой Джон тоже любил меня, но я могла быть для него мукой. Поэтому я обрадовалась, когда мой сын нашел Мэри Уолш, нежную и мягкую женщину. Но сейчас необходима как раз твердость. А Онора хороша, чтобы сражаться. Она будет стоять с тобой плечом к плечу, Майкл.
Майкл улыбнулся ей.
— Она мой надежный партнер.
Бабушка кивнула.
— Fadó… — начала она, но запнулась и перевела взгляд на дверь. — Господи, ну почему ты не можешь подождать еще минутку, Джон Кили? Я же рассказываю историю! — Она вдохнула побольше воздуха. — Fadó…
Тело ее вдруг обмякло.
— Ты закончишь за меня, Онора. Теперь ты будешь рассказывать истории, — сказала она.
— Конечно, бабушка. Обещаю.
И тогда она закрыла глаза и позволила своей душе покинуть тело, которое больше не могло удерживать ее.
* * *
В Барне больше года не устраивали поминок. Людей — при таком количестве умерших — едва хватало на то, чтобы выкопать могилу и прочитать над ней короткую молитву. А многие семьи оставались лежать в ямах или канавах под грудой камней, как Райаны.
Но к бабушке люди пришли. В нашем доме, где мама уложила ее тело, толпились семьи всех барнских рыбаков, приехал даже адмирал из Кладдаха.
— Почему? — спросил у меня Пэдди, когда я сидела у стены в углу с Джеймси и Бриджет.
— Что почему?
— Почему все эти люди здесь? Что такого сделала бабушка?
— Она рассказывала свои истории, — ответила я, — и была очень мудрой.
— А еще она спасла моих детей, — всхлипывая, добавил мой брат Деннис.
Тем вечером соседи один за другим рассказывали истории о силе женщины из Коннемары, приехавшей сюда со своим сыном много лет назад, и мой папа счастливо смеялся, растроганный такими воспоминаниями.
Слышала я там и другие разговоры. Оуэн Маллой беседовал с Джоном Джо Клэнси, а Джозеф — с нашими родственниками по линии Уолшей. Когда до меня донеслось: «Америка… бежать…» — я начала прислушиваться. Нет нужды выпрашивать деньги на билеты у лендлордов. Дяди и сыновья знакомых, которые в прошлом году уехали прокладывать там железные дороги и копать каналы, переводили заработанные деньги на банковские счета, открытые на имя своих семей, чтобы те тоже могли уехать, а затем пересылали уведомление по почте сестрам милосердия, во Введенский монастырь или любое другое место, где такое письмо ничему не угрожало. Те, кто уехал прежде, спасали оставшихся на родине. Письма из Америки — началась операция по спасению. Но письма от Патрика Келли все не было, не было ответа на наше послание.
Майкл отвернулся от двоих мужчин, с которыми говорил, и подошел ко мне.
— Пойди поговори с Хьюи, Пэдди, — сказала я сыну. — И возьми с собой Джеймси.
Они молча ушли.
— О чем говорили эти люди? — спросила я Майкла.
— Опасное это дело, — сказал он. — Что толку в банковском счете, если управляющий банка сразу сообщает лендлорду, когда человек хочет снять наличные? Эти двое рассказали мне, что Пата Ши заставили дожидаться в банке, а управляющий тем временем послал за агентом лендлорда, который отобрал все деньги. Сказал, что тот задолжал по ренте. А другой парень был уже на корабле, когда вдруг появился шериф. Парень, оказывается, не заплатил за мешок кукурузы. У него забрали билет. И ссадили на берег.
К нам подошел Оуэн Маллой.
— У вас такое горе, примите мои соболезнования, — сказал он мне. — Она была могучей женщиной.
Потом, даже не делая вид, будто не слышал нашего разговора, он добавил:
— Можно послать священника за банковским переводом. Есть разные варианты.
Дешевле всего стоил переезд до Канады. Два фунта со взрослого, один — с ребенка, плюс еще двадцать пять фунтов на еду в дороге. Девять взрослых, девятеро детей после рождения моего ребенка. Итого, чтобы уехать нам всем — папе с мамой, Деннису с Джози, моим братьям, Майре и ее детям, — нужен пятьдесят один фунт. Майкл мог отдать Чемпионку Мерзавцам Пайкам в обмен на Майру и ее детей. Я вспомнила корабль, который мы видели, когда плыли на остров Мак Дара. Вспомнила, как жалко нам было этих людей с каменными лицами. Но оказалось, что счастливчики как раз они. Они уже уехали, а мы лишь собирались.
