После разоблачения Алексею Пуцято ничего не оставалось, как признаться в обмане. Его посадили под арест, но до выяснения всех обстоятельств держали на достаточно привилегированном положении. Через два месяца в город вошли части Красной армии, но среди прочих юному авантюристу удалось бежать на Дальний Восток, где он оказался в расположении войск атамана Семенова и еще раз попытался сыграть роль «цесаревича». С претендентом на престол атаман Семенов, которого незадолго до этого дважды пытались обмануть предприимчивые авантюристы, церемониться не стал и попросту отправил его в тюрьму. Вскоре Читу заняли партизаны и регулярные части Красной армии, и Алексей Пуцято получил свободу, убедив следователя в том, что сидел «как политический заключенный, борец против режима Семенова». Развивая успех, Пуцято даже сумел вступить в коммунистическую партию и как «прошедший школу тюрем и подпольной борьбы» стал делопроизводителем Военно-политического управления (Военпура) при правительстве Дальневосточной республики. По служебному положению он имел доступ к секретным документам и потому в 1921 году среди прочих попал под очередную «партийную чистку». Здесь Пуцято снова не повезло: один из членов комиссии опознал в нем «претендента на царский трон», с которым вместе сидел в Читинской тюрьме. Разоблачение грозилось перейти в скандал – и вот здесь следы Алексея Пуцято окончательно теряются. Возможно, он оказался в тюрьме или был выслан куда-то в захолустье. Так или иначе, больше его имя никогда не всплывало в официальных документах.
Неменьший интерес вызывает история еще одного двойника цесаревича Алексея. В январе 1949 года в республиканскую психиатрическую клинику Карелии привезли заключенного одной из исправительных колоний, 45-летнего Филиппа Григорьевича Семенова, который находился в состоянии острого психоза. Врачам, которые повидали за годы практики немало, редко приходилось встречать таких странных больных. Интересен был не клинический случай сам по себе, а личность Семенова. Оказалось, что это прекрасно образованный человек, в совершенстве знавший несколько иностранных языков, много читавший, особенно классику. Его манеры, тон, убеждения говорили о том, что пациент был знаком с жизнью дореволюционного высшего света. Однажды пациент признался, что он – сын императора Николая II. Разумеется, врачи только покивали головой – кем только не представляются сумасшедшие. Но странный пациент слишком сильно отличался от обычных сумасшедших. С необычным больным в клинике долго общались врачи Ю. Сологуб и Д. Кауфман. Как впоследствии они рассказывали, это был высокообразованный человек, настоящая «ходячая энциклопедия». Свои откровения пациент никому не навязывал, к тому же это никак не отражалось на его поведении, как бывает обычно у больных. Филипп Григорьевич держался спокойно, не стремился во что бы то ни стало убедить окружающих в своей принадлежности к семье Романовых. На попытку симулировать паранойю, чтобы задержаться в больнице подольше, его рассказ тоже не походил. Все это ставило врачей в тупик.
Возможно, со временем Филипп Семенов стал бы просто местной достопримечательностью. Но судьбе было угодно, чтобы в той же самой больнице оказался человек, способный проверить рассказ пациента, – ленинградский профессор С. И. Генделевич, до тонкостей знавший жизнь царского двора. Заинтересовавшись рассказом Семенова, Генделевич устроил ему настоящий экзамен. Если бы пациент выучил информацию заранее, то все равно отвечал бы с некоторой заминкой. Да и ложь опытный врач смог бы распознать легко. Однако Ф. Семенов отвечал на вопросы мгновенно, ни разу ничего не перепутал и не сбился. «Постепенно мы стали смотреть на него другими глазами, – вспоминала об этом Далила Кауфман. – Стойкая гематурия (наличие в моче крови или эритроцитов), которой он страдал, также находила себе объяснение. У наследника была гемофилия. На ягодице у больного был старый крестообразный рубец. И наконец мы поняли, что нам напоминала внешность больного, – известные портреты императора Николая, только не Второго, а Первого».
Что же рассказывал о себе предполагаемый наследник российского престола? По утверждению Семенова, во время расстрела в Екатеринбурге отец обнял его и прижал лицом к себе, чтобы мальчик не видел наведенных на него стволов. Он был ранен в ягодицу, потерял сознание и свалился в общую кучу тел. Его спас и долго лечил какой-то преданный человек, возможно, монах. Несколько месяцев спустя пришли незнакомые люди и заявили, что отныне он будет носить фамилию Ирин (аббревиатура от слов «имя Романовых – имя нации»). Затем мальчика привезли в Петроград, в какой-то особняк будто бы на Миллионной улице, где он случайно услышал, что его собираются использовать как символ объединения сил, враждебных новому строю. Такой участи себе он не желал и поэтому ушел от этих людей. На Фонтанке как раз записывали в Красную армию. Прибавив два года, он попал в кавалерию, потом учился в институте. Затем все изменилось. Тот самый человек, который подобрал его в 1918 году, каким-то образом сумел разыскать Ирина и стал его шантажировать. На тот момент цесаревич успел обзавестись семьей. Стремясь запутать шантажиста, он взял имя Филиппа Григорьевича Семенова – умершего родственника жены. Но одной смены фамилии было мало. Семенов решил изменить и образ жизни. Экономист по образованию, он начал разъезжать по стройкам, нигде долго не задерживаясь. Но мошенник снова вышел на его след. Чтобы откупиться от него, Семенову пришлось отдать казенные деньги. За это его приговорили к 10 годам лагерей.
Филипп Григорьевич Семенов освободился из лагеря в 1951 году. А умер он в 1979-м – как раз в тот год, когда на Урале обнаружили останки царской семьи. Его вдова Екатерина Михайловна была убеждена в том, что ее муж – наследник императора. Как вспоминал приемный сын Семенова, отчим любил бродить по городу, в Зимнем дворце мог находиться часами, предпочитал старинные вещи. О своей тайне говорил неохотно, только с самыми близкими людьми. Никаких отклонений у него не было, в психиатрическую больницу после лагеря он уже не попадал. И заметим, что этот, казалось бы, обычный человек хорошо владел немецким, французским, английским и итальянским языками, писал на древнегреческом. Филиппа Семенова давно уже нет в живых, а тайна его осталась. Был ли это на самом деле психически больной человек или все же наследник царского престола, единственный сын Николая II?
Ответа на этот вопрос нет, но у истории таинственного пациента Карельской клиники есть свое продолжение. Английская газета «Дэйли экспресс», заинтересовавшись Ф. Семеновым, отыскала его сына Юрия и попросила его сдать кровь для генетической экспертизы. Проводил ее в Олдермастенской лаборатории (Англия) специалист по генетическим исследованиям доктор Питер Гил. Сравнивали ДНК «внука» Николая II Юрия Филипповича Семенова и английского принца Филиппа – родственника Романовых через английскую королеву Викторию. Всего было проведено три теста. Два из них совпали, а третий оказался нейтральным. Безусловно, это нельзя считать стопроцентным доказательством того, что отец Юрия действительно был цесаревичем Алексеем, но вероятность этого довольно высока…
В бесконечную череду историй о «чудом спасшихся цесаревичах Алексеях» добавляется еще одна история, главным героем которой является уроженец города Шадринска, сын сапожника Василий Филатов (1907—1988). В настоящее время его сын, петербургский журналист и писатель Олег Васильевич Филатов продолжает борьбу за «признание» и возврат ему «подлинной фамилии».
