О своей кончине Николай I знал заранее. Как и многие другие государи, Николай нередко обращался к различным астрологам, магам и предсказателям. Посещал он и известного московского блаженного и прорицателя Ивана Корейшу. Несмотря на сильный характер и отличное здоровье, Николаю I, как и любому монарху, было хорошо ведомо чувство страха за собственную жизнь. Оно словно передавалось ему по наследству вместе с троном. Государь еще не знал, чего именно следует опасаться, и поэтому боялся всего: фейерверков, ружейных выстрелов, пушечной пальбы. Позднее, будучи уже в годах, он также панически страшился пожара: увидев огонь или ощутив запах дыма, государь бледнел и чувствовал сердцебиение. После событий на Сенатской площади в 1828 году для охраны русского царя и его резиденции был даже сформирован специальный полуэскадрон «из высших представителей кавказских горцев» и крымских татар. Характерно, что все они, за редким исключением, совершенно не знали русского языка. Предполагалось, что в силу своей этнической чужеродности охранники-чужеземцы должны были стоять вне всяких заговоров и интриг, быть неподвластными любому политическому влиянию. Николай I боялся за свою жизнь, и этот страх заставлял его снова и снова обращаться к прорицателям, чтобы получить ответ на главный вопрос: «Что ждет его в будущем?».
Не любопытство, а все тот же страх и ощущение шаткости собственного бытия погнали однажды императора на окраину Петербурга в лачугу гадалки Марфуши. Николай I явился к ней инкогнито. На нем была старая офицерская шинель покойного брата Александра I. Но прозорливая гадалка встретила его словами: «Садись, не смущайся, хоть лавка эта не трон, зато на ней безопасней и спокойней… Ты хочешь знать, сколько тебе осталось жить, – продолжила она. – Ну, так слушай. Прежде чем придет весна, наступит твой последний час». Затем Марфуша стала «читать» его прошлое и говорить то, о чем, как полагал Николай, знал только он один. Царь не выдержал и, оттолкнув от себя гадалку, выбежал вон. Марфуше было открыто слишком многое. Император срочно вызвал к себе начальника тайной полиции, и уже через час у дверей лачуги остановилась темная глухая карета. Однако посетители с угрюмыми лицами опоздали. Старуха была бы плохой прорицательницей, если бы не предвидела такого исхода дела. Дворцовая легенда повествует, что сразу после посещения императора лучшая петербургская гадалка приняла яд.
Предчувствие неминуемой беды было знакомо государю задолго до встречи с петербургской провидицей. Тяготы и тревоги вкупе с ежедневной изнурительной работой уже давно лишали Николая I радости бытия и порождали тяжелые мысли. Уже к 1845 году многие отмечали подавленность самодержца. В одном из писем королю Пруссии Фридриху Вильгельму он писал: «Я работаю, чтобы оглушить себя… Вот уже скоро 20 лет я сижу на этом прекрасном месте. Часто случаются такие дни, что, смотря на небо, говорю: “Зачем я не там?” Я так устал».
Правление Николая I обычно принято называть периодом мрачной реакции, безнадежного застоя, деспотизма, казарменного порядка и кладбищенской тишины. Отсюда и оценка самого царя как душителя революций, жандарма Европы, неисправимого солдафона, тридцать лет рушившего Россию. Однако не все было так однозначно. Николаевская эпоха была в истории страны противоречивой и удивительной, ибо ознаменовалась невиданным расцветом культуры и полицейским произволом, повальным взяточничеством и строжайшей дисциплиной, экономическим ростом и… отсталостью. Будущий самодержец до своего восшествия на престол вынашивал весьма прогрессивные планы, которые могли бы сделать Россию одной из самых богатых и демократичных стран в Европе. Однако они в большинстве своем так и не были реализованы. Понимание этого приводило императора в отчаяние, и, возможно, разочарование в своей деятельности и стало основной причиной, по которой ему не хотелось жить…
В последний период жизни царя наиболее близкие к Николаю I люди знали, как потрясли и сломили его поражения, что несли в Крымской войне его армия и его флот: каково было терпеть такие удары царю, всю жизнь не сомневавшемуся в правильности всего, что он делал, – в правильности того, что отмена крепостного права большее зло, чем само крепостное право; что декабристов должно держать в Сибири – даже спустя четверть века после восстания; что внешнеполитические дела надо вести так, чтобы «басурманы» не посмели противиться его величию и славе.
В отличие от большинства российских монархов, Николай I четко руководствовался одним незыблемым правилом: царь – это хозяин, а Россия – его собственность. При этом по своему характеру Николай I был довольно великодушным человеком и умел прощать и признавать свои ошибки. Он мог, к примеру, перед всем полком попросить прощения у несправедливо обиженного им офицера. Фрейлина А. Ф. Тютчева писала о нем: «Он обладал неотразимым обаянием, умел очаровывать людей… Крайне неприхотливый в быту, уже будучи императором, спал на жесткой походной кровати, укрываясь обычной шинелью, соблюдая умеренность в еде, предпочитая простую пищу и почти не употребляя спиртного. Ратовал за дисциплину и сам прежде всего был дисциплинирован. Порядок, четкость, организованность, предельную ясность в действиях – вот чего он требовал от себя и от других. Работал по 18 часов в сутки». Император Николай I не был либералом. Он заявлял: «Революция на пороге России, но, клянусь, она не проникнет в нее, пока во мне сохранится дыхание жизни, пока Божьей милостью я буду императором». Дату 14 декабря, когда произошло восстание декабристов, он отмечал ежегодно, считая ее днем своего восшествия на престол. В период обострения революционного движения в Европе Николай I оставался верным союзническому долгу и, исходя из решений Венского конгресса, помог подавить революцию в Венгрии.
Строя, как ему казалось, идеальное государство, император, по сути, превращал страну в огромную казарму. В сознание подданных при помощи палочной дисциплины внедрялось только одно – послушание. Однако, как это ни парадоксально, но именно в годы мрачного правления Николая I в России произошел невиданный всплеск русской науки и культуры. Достаточно назвать лишь имена Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Жуковского, Тютчева, Кольцова, Одоевского, Брюллова, Кипренского, Тропинина, Венецианова, Росси, Глинки, Даргомыжского, Лобачевского, Якоби, Струве и других блестящих талантов! И что особенно интересно, многих из них царь поддерживал материально.
Свои обязанности государя Николай I выполнял с охотой и рвением. Вне всякого сомнения, он был одним из самых деятельных русских царей, тратившим на управление государством практически все свое время и подававшим личный пример служения долгу. Так, во время эпидемии холеры в Москве царь отправился туда и в течение десяти дней лично посещал холерные бараки, распоряжался об устройстве новых больниц, приютов, оказывал денежную и продовольственную помощь беднякам. В 1837 году в Петербурге во время сильного пожара сгорел дотла Зимний дворец – гордость российского императорского дома. Николай I приехал ко дворцу, когда он уже наполовину выгорел, и тут же проявил недюжинную выдержку и мужество. Он распорядился увезти своих детей, которые все еще находились в горевшем здании, в Аничков дворец, потом, рискуя жизнью, обошел еще уцелевшие помещения, чтобы узнать, где и что горит и нет ли там людей. Дворец полыхал три дня, а когда пожар закончился, пораженные катастрофой московские и петербургские купцы вызвались построить царю новый. Но тот великодушно отказался, пообещав сделать это своими силами к следующей Пасхе. Так и произошло: величайший в мире дворец, равный по величине Лувру и Тюильри вместе взятым, был отстроен в течение года.
