И сначала мне было обидно, что мужики, нимало не стесняясь меня, обсуждают и свои сексуальные похождения, и своих дам, а потом я решила: нужно использовать эту особенность мужской психологии себе во благо. Пусть болтают, а я, как тот кот Васька, слушаю да ем!
Ну а уж тут еще интереснее, когда мужчины, не стесняясь тебя, говорят не про мимолетную интрижку, а про настоящее самоубийство – эффектное, с ванной, наполненной кровью, я такие прежде видела только в кино…
Предварительный вердикт и доктора, и милицейских был такой: Антону никто не помогал. Об этом на первый взгляд говорили и положение тела, и швейцарский перочинный нож, вывалившийся из его правой руки, и отсутствие следов насилия.
Что ж, обычное дело: не выдержали нервы, у молодых, но чрезмерно зацикленных на карьере офисных работников это бывает.
Только Ярославу жаль: уж слишком это самоубийство по отношению к ней получилось иезуитским.
Я слышала, как мент ее пытал: «Неужели вы не заметили, что Антон находится в депрессии?..» А она упрямо отвечала: Антон, мол, ей показался абсолютно нормальным. И депрессии у него никакой не было, вполне адекватный, веселый парень, со своими, конечно, тараканами в голове – так у кого их нет? Да и вообще: она спать с ним в эту ночь не планировала. И расстались они, всего лишь обменявшись поцелуями. По обоюдному, как она сказала, согласию: «Ведь гораздо интереснее, когда у отношений остается перспектива, правда?»
– Ну, и каким же образом Антон оказался в ванной комнате вашего номера? – не отставал милицейский чин.
И Ярослава, глотая слезы, рассказала: она уже легла, когда вдруг, сильно после полуночи, Антон постучался в дверь ее номера. Слегка нетрезвый, чуть более, чем вечером, возбужденный. В руке – бутылка коньяка, дорогого, но уже начатая. Как-то, в общем, все скомкано… Она удивилась, а Антон сказал, что понял: он не может ждать до завтра.
– И я… я призналась, что тоже не хочу ждать. И пустила его… – поникла Ярослава.
И все у них вроде бы получилось сказочно. А как иначе, если женщине тридцать с мелочью, а парню – едва исполнилось двадцать три? Самая, говорят, совместимость. А потом Ярослава уснула, очень крепко, как никогда не спала… и в районе пяти утра ей понадобилось выйти в ванную. А там – Антон с перерезанными венами, и никакой записки. Бр-р…
Не зря я считаю: все, кто ходит на психологические тренинги, – отчасти психи. Нормальный человек и с собою кончать не будет, и уж тем более не возьмется резать вены в ванной чужого номера.
Впрочем, логика самоубийцы мне, нормальному человеку, неведома.
Единственное, что меня смущало: Антон в числе остальных пятерых приехал на тренинг. Его проводит тот самый бородач, за которым я давеча наблюдала в ресторане. И как в этом случае понимать фразу, что обронил бородач, а я случайно подслушала:
…покойники. Все пятеро?
Ведь очень похоже, что относились эти слова к его подопечным. К участникам тренинга, которых зовут, я уже знала: Ярослава, Тося, Александра, Андрей Степанович и Антон.
Может быть, я плохо расслышала? Или бородач говорил о ком-то другом? Или это просто образное выражение? Нельзя же и правда допустить, что он собрал их всех пятерых, чтобы они здесь, один за другим, покончили с собой?
Впрочем, пусть с бородатым и с его тренингом разбираются менты – фразу бородача я им добросовестно процитировала.
Милиционеры поблагодарили меня за помощь следствию.
А Ярослава была явно недовольна: «Тебе что, Алена, больше всех надо?»
Но что она имела в виду – объяснять не стала.
Глава 4
Борис Борисович, директор гостиницы «Тропики»
О происшествии в триста втором номере ему доложили в семь ноль пять утра, тем самым отменив и привычную утреннюю зарядку, и даже неизбежный в столь ранний час кофе.
На рабочее место Борис Борисович прибыл задолго до начала рабочего дня – в семь сорок.
Проходя в свой кабинет, с неудовольствием отметил: в секретарском предбаннике опять бардак, в вазе засыхают вчерашние булочки, немытые чашки из-под вчерашнего же чая покрылись неприятным коричневым налетом. Но верный заместитель уже здесь, сутулится на краешке посетительского диванчика, волнуется, ждет…
Борис Борисович сухо поздоровался и тут же перешел к делу. Попросил:
– Рассказывай.
Заместитель и доложил во всех красках – была у него, несмотря на бесцветную внешность, склонность к цветистому, в стиле бульварных романов, живописательству. Про полную крови джакузи. Про истерику несчастной любовницы. Про обморок «забредшей на огонек» туристки, к тому же оказавшейся беременной, едва выкидыш от ужасного зрелища не случился…
– На каком она сроке? – прервал рассказ зама Борис Борисович.
– Этого не скажу, – смутился тот. И показал: – Но живот – во!.. Того и гляди родит.
– Внеси в список ограничений: с сегодняшнего дня беременных на сроке свыше тридцати недель в отель не оформлять.
– Сделаем, – кивнул зам. – А с этой-то что делать?
– А что с ней поделаешь? – поморщился Борис Борисович. – Отправь ей корзину с фруктами. За счет отеля. И врачу нашему скажи: пусть присматривает. А той, которая любовница, выдели другой номер. У нее обычный люкс был? Так определи ее в сьют. В качестве компенсации за моральный ущерб. И вот еще что. Посмотри по регистрационным карточкам – журналисты в отеле есть?
– А зачем нам журналисты? – не понял зам.
– Именно, что незачем, – поморщился Борис Борисович. И объяснил непонятливому: – Ты представляешь, какие могут быть заголовки? «Наш корреспондент оказался в отеле, где убивают»…
– А этого Антона вроде бы никто не убивал, – прищурился Костюня. – Сам по венам чикнул.
– Вот и надо эту мысль довести до журналюг. Если таковые у нас в отеле окажутся, – разжевал заму Борис Борисович. – Человек с расстройством психики, не выдержали нервы, то, се… Кто его, кстати, в отель оформлял? Похож он на ненормального?
– Оформлял его Миша Талалаев, – продемонстрировал осведомленность зам. – Он сегодня как раз в ночь, так что я спросил. Нет, говорит, нормальный мужик. Только смазливый. И подозрительно, что не просто отдыхать, а на психологический тренинг приехал.
– Это тот самый, как его… «Путь в бездну»? – нахмурился Борис Борисович.
– «Путь к себе», – со вздохом поправил заместитель. – Говорил ведь, не нужно психов в отель пускать!
– Ты? Это говорил? Когда? – усмехнулся директор.
– Ну, может, вам и не говорил, а думал. А на будущее – надо от таких справки из психдиспансера требовать.
– Справки – ерунда. Я тебя уверяю: этот парень ни на каком учете не состоит, – заверил Борис Борисович. И вновь поморщился: – Черт, но до чего же некстати!..
